|
Вариант этой главы см. в «Приложениях», («Бойтесь возвращающихся» [>>>]). – Ред. Вариант этой главы см. в «Приложениях», («Ошибка профессора Стравинского» [>>>]). – Ред. Вариант этой главы см. в «Приложениях» [>>>], – Ред. Вариант этой главы см. в «Приложениях», («Полёт» [>>>]). – Ред. В более поздних черновиках эта тема была автором расширена и дополнена. См. в «Приложениях», («При свечах» [>>>], «Великий бал у Сатаны» [>>>], «Извлечение мастера» [>>>]). – Ред. В 1936 году Булгаков резко меняет тональность и сокращает объём двух последних глав. См. «Приложения», («Последний полёт» [>>>]). – Ред. Римскому войску страх не известен (лат.) Закон Апулея об оскорблении величества (лат.) Государственная измена (лат.) Ничтожные крики толпы не страшны (лат.) О племя греховнейшее, отвратительнейшее племя! О зловонное иудейское (лат.) Не имеем царя, кроме Кесаря (лат.) По приказанию Тиберия (лат.) Иисус Назарет по приказанию Тиберия посредством прокуратора Понтия Пилата будет казнён (лат.) Свершилось (греч.) Белая горячка (лат.) Виктор Лосев. Комментарии Великий канцлер Никогда не разговаривайте с неизвестными Никогда не разговаривайте с неизвестными… – это более позднее название главы, сначала она имела другое название – «Первые жертвы». Перемена в названии, видимо, связана с нежеланием автора «с порога» раскрывать основную идею романа. Интересные сведения о выборе Патриарших прудов как начального места действия в романе находим в воспоминаниях Елены Сергеевны Булгаковой. В феврале 1961 года она писала своему брату: «На днях будет ещё один 32-летний юбилей – день моего знакомства с Мишей. Это было на Масляной, у одних общих знакомых… Словом, мы встречались каждый день и, наконец, я взмолилась и сказала, что никуда не пойду, хочу выспаться, и чтобы Миша не звонил мне сегодня. И легла рано, чуть ли не в девять часов. Ночью (было около трёх, как оказалось потом) Оленька, которая всего этого не одобряла, конечно, разбудила меня: иди, тебя твой Булгаков зовёт к телефону… Я подошла. «Оденьтесь и выйдите на крыльцо», – загадочно сказал Миша, и, не объясняя ничего, только повторял эти слова… Под Оленькино ворчанье я оделась… и вышла на крылечко. Луна светит страшно ярко, Миша белый в её свете стоит у крыльца. Взял под руку и на все мои вопросы и смех – прикладывает палец ко рту и молчит, как пень. Ведёт через улицу, приводит на Патриаршие пруды, доводит до одного дерева и говорит, показывая на скамейку: здесь они увидели его в первый раз. – И опять – палец у рта, опять молчание…» — 306 —
|