– Слушаю, прокуратор. – Да, Афраний… Мне пришло в голову вот что: не покончил ли он сам с собою? 251 – Гм… гм, – отозвался в полутьме Афраний, – это, прокуратор, маловероятно. – А по-моему, ничего невероятного в этом нет. Я лично буду придерживаться этого толкования. Да оно, кстати, и спокойнее всех других. Иуду вы не вернёте, а вздувать это дело… Я не возражал бы даже, если бы это толкование распространилось бы в народе. – Слушаю, прокуратор. Особенно резких изменений не произошло ни в небе, ни в луне, но чувствовалось, что полночь далеко позади и дело идёт к утру. Собеседники лучше различали друг друга, но это происходило оттого, что они присмотрелись. Прокуратор попросил Афрания поиски производить без шума и ликвидировать дело, и прежде всего погребение Иуды, как можно скорее. А затем он спросил, сделано что-либо для погребения трёх казнённых. – Они погребены, прокуратор. – О, Афраний! Нет, не под суд вас надо отдавать, нет! Вы достойны наивысшей награды! Расскажите подробности. Афраний начал рассказывать. В то время как он сам занимался делом Иуды, команда тайной стражи достигла Голгофы ещё засветло. И не обнаружила одного тела. Пилат вздрогнул, сказал хрипло: – Ах, как же я этого не предвидел! Афраний продолжал повествовать. Тела Дисмаса и Гестаса, с выклеванными уже хищными птицами глазами, подняли и бросились на поиски третьего тела. Его обнаружили очень скоро. Некий человек… – Левий Матвей, – тихо, не вопросительно, а как-то горько, утвердительно сказал Пилат. – Да, прокуратор… Левий Матвей прятался в пещере на северном склоне Голгофы, дожидаясь тьмы. Голое тело убитого Иешуа было с ним. Когда стража вошла в пещеру, Левий впал в отчаяние и злобу. Он кричал, что не совершил никакого преступления, что всякий по закону имеет право похоронить казнённого преступника, если желает. Что он не желает расставаться с этим телом. Он говорил бессвязно, о чём-то просил и даже угрожал и проклинал… – Меня, – сказал тихо Пилат, – ах, я не предвидел… Неужели его схватили за это? – Нет, прокуратор, нет, – как-то протяжно и мягко ответил Афраний, – дерзкому безумцу объяснили, что тело будет погребено. Левий Матвей, услыхав, что речь идёт об этом, поутих, но заявил, что он не уйдёт и желает участвовать в погребении. Что его могут убить, но он не уйдёт, и предлагал даже для этой цели хлебный нож, который был с ним. – Его прогнали? – сдавленным голосом спросил Пилат. – Нет, прокуратор, нет. Что-то вроде улыбки в полутьме мелькнуло на лице Афрания. Левию Матвею было разрешено участвовать в погребении. Тут Афраний скромно сказал, что не знал, как поступить, и что если он сделал ошибку, допустив к участию этого Левия Матвея, то она поправима. Левий Матвей, свидетель погребения, может быть легко так или иначе устранён. — 290 —
|