|
Раз я, то, значит, и ты! Помянут меня, помянут и тебя! Тебя, сына короля-звездочёта и дочери мельника красавицы Пилы! «Помяни, помяни меня, сына короля-звездочёта», – просил во сне Пилат. И, заручившись кивком идущего рядом бедняка из Эн-Назиры, от радости плакал и смеялся. Тем ужаснее, да, тем ужаснее было пробуждение прокуратора. Он услышал рычание Банги, и лунная дорога под ним провалилась. Он открыл глаза и сразу же вспомнил, что казнь была! Он больными глазами искал луну. Он нашёл её: она немного отошла в сторону и побледнела. Но резкий неприятный свет играл на балконе, жёг глаза прокуратора. В руках у Крысобоя-кентуриона пылал и коптил факел, кентурион со страхом косился на опасную собаку, не лежащую теперь, а приготовившуюся к прыжку. – Не трогать, Банга, – сказал прокуратор и охрипшего голоса своего не узнал. Он заслонился от пламени и сказал: – И ночью, и при луне мне нет покоя. Плохая у вас должность, Марк. Солдат вы калечите… Марк взглянул на прокуратора удивлённо, и тот опомнился. Чтобы загладить напрасные слова, произнесённые со сна, он добавил: – Не обижайтесь, Марк, у меня ещё хуже… Что вам надо? – К вам начальник тайной службы, – сказал Марк. – Зовите, зовите, – хрипло сказал прокуратор, садясь. На колоннах заиграло пламя, застучали калиги 249 кентуриона по мозаике. Он вышел в сад. – И при луне мне нет покоя, – скрипнув зубами, сказал сам себе прокуратор. Тут на балконе появился Афраний. – Банга, не трогать, – тихо молвил прокуратор и прочистил голос. Афраний, прежде чем начать говорить, оглянулся по своему обыкновению и, убедившись, что, кроме Банги, которого прокуратор держал за ошейник, лишних нет, тихо сказал: – Прошу отдать меня под суд, прокуратор. Вы оказались правы. Я не сумел уберечь Иуду из Кериафа. Его зарезали. Четыре глаза в ночной полутьме глядели на Афрания, собачьи и волчьи. – Как было? – жадно спросил Пилат. Афраний вынул из-под хламиды заскорузлый от крови мешок с двумя печатями. – Вот этот мешок с деньгами Иуды подбросили убийцы в дом первосвященника, – спокойно объяснял Афраний, – кровь на этом мешке Иуды. – Сколько там? – спросил Пилат, наклоняясь к мешку. – Тридцать денариев. Прокуратор рассмеялся, потом спросил: – А где убитый? – Этого я не знаю, – ответил Афраний, – утром будем его искать. Прокуратор вздрогнул, глянул на пришедшего. – Но вы наверное знаете, что он убит? На это прокуратор получил сухой ответ: – Я, прокуратор, пятнадцать лет на работе в Иудее. Я начал службу ещё при Валерии Грате 250. И мне не обязательно видеть труп, чтобы сказать, что человек убит. Я официально вам докладываю, что человек, именуемый Иудой из города Кериафа, этою ночью убит. — 288 —
|