|
Захаров вдруг поднялся, задом скользнул в дверь и, чувствуя, что близок к умопомешательству, покинул управление. И очень вовремя, по лестнице навстречу ему поднялась милиция. Другой на месте Захарова уже тут сообразил бы, что на сегодняшний день лучше выйти из игры и никуда больше не ходить, но бухгалтер, во-первых, был недалёк, а во-вторых, добросовестен. Проклятый портфель, в котором лежало 17 тысяч вчерашней кассы, жёг ему руки. Захаров, чего бы это ни стоило, хотел сдать казну и поэтому пешком, в известковой пыли, пробежал с Остоженки в Ваганьковский переулок и явился в отдел сметы и распределения того же управления с целью избавиться от денег, распиравших портфель. Отдел сметы разместился в облупленном особняке и замечателен был своими колоннами. Но не порфировые колонны в этот знаменитый день поражали посетителей отдела. В вестибюле сбилась целая кучка их и, открыв рты, глядела на барышню, продающую под колонной литературу. Барышня эта плакала и что-то злобно пыталась рассказать. Второе из ряда вон выходящее обстоятельство заключалось в том, что из всех комнат особняка нёсся непрерывный грохот телефонов, к которым, по-видимому, никто не подходил. Лишь только Захаров оказался в вестибюле, барышня прервала рассказ, истерически крикнула: «Опять!» – и вдруг запела дрожащим сопрано: – Славное море, священный Байкал! Курьер, показавшийся на лестнице со стаканами на подносе, выругался коротко и скверно, расплескал чай и запел в тон барышне: – Славен корабль, омулёвая бочка!.. Через несколько секунд во всех комнатах пели служащие про славное море. Хор ширился, гремел, в финансово-счётном секторе особенно выделялись два мощных баса. Аккомпанировал хору усилившийся грохот телефонных аппаратов и плач девицы. – Молодцу плыть недалечко! – рыдая и стараясь стиснуть зубы, пела девица. Курьер пытался прервать пение, вставляя матерные слова, но это ему плохо удавалось. Прохожие в переулке стали останавливаться, поражённые весельем, доносившимся из учреждения. Группа посетителей под колоннами, дико вытаращив глаза, смотрела на поющую девицу. Улыбки блуждали по лицам. Лишь только первый куплет пришёл к концу, пение оборвалось, курьер получил возможность выругаться, выпустил несколько ругательств подряд, схватил поднос и исчез. Тут в парадных дверях показался гражданин, при котором тут же в группе посетителей зашептали «доктор… доктор приехал»… и двое милицейских. – Примите меры, доктор! – истерически крикнула девица. Тут же на лестницу выбежал секретарь и, видимо сгорая от стыда и растерянности, начал говорить: — 211 —
|