|
– Я очень хорошо понимаю, что хотел выразить Емельян Иваныч, – сухо отрезал Вожделенский, – но, к сожалению, доводы его не кажутся мне убедительными… И, откинувшись назад, он хлопнул Пугачева по коленке и сказал: – Старая система, батюшка, старая! Водворилось минутное молчание, тем более тягостное, что половой позамешкался с жарким. Наконец принесли птицу, и у Пугачева вновь развязался язык. – Не понимаю! – бормотал он, – департамент Препон – сам по себе, а наш департамент – сам по себе… Сами вы всегда говорили… Департамент Преуспеяний указывает, а департамент Препон* сдерживает и умеряет… И наоборот. – Старая система, батюшка, старая! – повторил Вожделенский. – Заладили одно: «Старая!» В чем же новая-то ваша система состоит? – А вот в чем: служить так служить, а либеральничать так либеральничать. Хотя Вожделенский уже не впервые высказывался в этом смысле и в этих самых выражениях, но на этот раз вышло как-то особенно ясно. Без перспектив, а прямо к цели. Пугачев вдруг почувствовал, что ему уж не очиститься. Да и Жюстмильё, с своей стороны, страдальчески заметался. «Наверное, Вожделенский завтра в «Грачи» не придет, – блеснуло у него в голове. – Да и вообще не видать его «Грачам», как ушей своих. Любопытно, однако ж, в какой он трактир ходить будет?» – Стало быть, нельзя даже… А впрочем, что ж! оно к тому идет! – процедил сквозь зубы Пугачев и вздохнул. – Да-с, к тому-с. – Одного я не понимаю: ежели и нельзя, то все-таки почему же бы мы… Пугачев запнулся, как бы вызывая Вожделенского на поощрение, но Вожделенский ехидно молчал. Тогда он продолжал: – Повторяю: совсем мы не в том смысле… не в вредном… Дать обществу пищу… отклонить его от вредных увлечений… кажется, это именно та самая задача, которою достигается… Ежели департамент Препон самым делом воздействует, то мы, с своей стороны, косвенно… – То-то, что косвенное-то ныне не полагается. Прямо. – Что ж такое! прямо так прямо. Ведь это только так говорилось: «косвенно», а в сущности оно и всегда было «прямо»… – Ну-у? так ли, полно? – А ежели и еще прямее нужно, так и прямее… – робко инсинуировал Пугачев. – Ну, вот вы и объяснились, господа! – обрадовался Жюстмильё. – Согласны и прямее-с? – в упор хихикнул Вожделенский, но так ядовито, что Пугачев во всем теле почувствовал внезапную слабость. – Гм… стало быть, наш департамент – ау? – машинально произнес он упавшим голосом. — 41 —
|