|
На нас враги, вплоть подступя ко броду, Ударили, и прежде, чем я мог На сушу стать, их вождь, не дав мне ходу, Лоб топором рассек мне поперек, И навзничь я ударом опрокинут, Без памяти, обратно пал в поток. Пятнадцать лет весною ровно минут, Что свет дневной я снова увидал. Но, боже мой! доселе жилы стынут, Как вспомню, что, очнувшись, я узнал От благодушных иноков аббатства, Меня которым Гвидо передал, Сам раненный, когда он от злорадства Имперцев жизнь мою чудесно спас И сам искал убежища у братства! Италии настал последний час! Милан был взят! Сдалась без обороны Германцам Брешья! Крема им сдалась! С приветствием к ним консулы Кремоны Пошли навстречу, лишь к ее стенам Германские приблизились бароны! Павия ликовала. Горе нам! Не чуждыми – ломбардскимн руками Милан разрушен! Вечный стыд и срам! Мы поняли теперь, зачем пред нами Явился тот прожорливый дракон, Когда мы шли Кьявеннскими горами: Ужасное был знамение он, Ряд страшных бед с ним предвещала встреча, Начало долгих, горестных времен! Тот змей, что, все глотая иль увеча, От нашей крови сам жирел и рос, Был кесаря свирепого предтеча! Милан пал в прах – над ним же вознеслось Все низкое, что пресмыкалось в прахе, Все доброе низвержено. Пришлось, В ком честь была, тому скрываться в страхе, Иль дни влачить в изгнании, как я, Иль погибать, как многие, на плахе. Проклятье ж вам, поддельные друзья, Что языком клялись служить свободе, Внутри сердец измену ей тая! Из века в век вас да клянут в народе И да звучат позором вековым Названья ваши: Асти, Реджьо, – Лоди! Вы, чрез кого во прахе мы лежим, Пьяченца, Комо, Мантуа, Кремона! Вы, чьи уста, из злобы ко своим, Призвали в край германского дракона!» Ломбардец так рассказ окончил свой И отошел. Им сильно потрясены, Молчали мы. Меж тем палящий зной Успел свалить, и, вышед из собора, На площади смешались мы с толпой, Обычные там ведшей разговоры. Весна-лето 1875 ПереводыАндре Шенье*«Крылатый бог любви, склоняся над сохой…»*Крылатый бог любви, склоняся над сохой, Оратаем идет за взрезанной браздой; Впряженные тельцы его послушны воле; Прилежною рукой он засевает поле И, дерзкий взгляд подняв, к властителю небес Взывает: «Жатву ты блюди мою, Зевес! Не то, к Европе страсть опять в тебе волнуя, В ярмо твою главу мычащую нагну я!» Осень 1856 «Вот он, низийский бог, смиритель диких стран…»*— 163 —
|