|
Карабкаться мы кверху стали снова И в полдень лишь достигли до высот. Нигде кругом жилища никакого Не видно было. Несколько озер Светилося, одно возле другого; Ближайшее на полускате гор Раскинулось, пред нами недалеко; Когда же вниз отвесно пал наш взор, У наших ног, как в ендове глубокой, Узнали мы поляну, где вчера Нас жеребий войны постиг жестокий, И поняли мы тут, что до утра Всю ночь мы вкруг побоища плутали. Пока нас тьмы морочила пора. Разбросаны, внизу еще лежали Тела друзей и кони между них Убитые. Местами отблеск стали Отсвечивал меж злаков полевых, И сытые сидели птицы праздно На кучах тел и броней боевых. Вдруг крик меж них поднялся несуразный, И началось маханье черных крыл И перелет тревожный. Безобразный То змей от гор извивы к ним влачил И к полю полз, кровь издали почуя. Тут жалости мне передать нет сил, Объявшей нас, и слов не нахожу я Сказать, какой нам холод сердце сжал, Когда пришлось, бессильно негодуя, Смотреть, как он немилосердно жрал Товарищей и с ними, без разбора, Тела коней издохших поглощал Иль, вскинув пасть, стремительно и скоро Хватал ворон крикливых на лету, За трупы с ним не прерывавших спора. Картину я когда припомню ту, Набросить на нее хотел бы тень я, Но в прежнем все стоит она свету! В нас с ужасом мешалось омерзенье, Когда над кровью скорчившийся змей, Жуя тела, кривился в наслажденье; И с чавканьем зубастых челюстей В безветрии к нам ясно долетали Доспехов звяк и хрупанье костей. Между людьми на свете есть едва ли, Кто бы такое горе ощутил, Как в этот час мы с Гвидо ощущали. И долго ль зверь бесчестье наносил Телам, иного ждавшим погребенья, – Не ведаю. С утра лишенный сил, На землю я упал в изнеможенье, И осенил меня глубокий сон, И низошло мне на душу забвенье. Когда, рукою Гвидо разбужен, Я поднялся, в долинах уж стемнело, На западе ж багровый небосклон Пылал пожаром. Озеро горело В полугоре, как в золотом огне, И обратился к другу я несмело: „В какой, скажи, о Гвидо, мы стране? Какое с нами горе иль обида Случилися? Скажи мне все, зане В моей душе звучит как панихида, Но в памяти нет мысли ни одной!“ И прежде, чем успел ответить Гвидо, Я вспомнил все: с имперцами наш бой, И смерть вождя, и бегство от дракона. „Где он? – вскричал я, – где наш недруг злой? Нам от него возможна ль оборона? Иль нам бежать в ущелий тесноту И спрятаться во глубь земного лона?“ — 160 —
|