|
– бывшая журналистка… Нет, сестра журналиста была настоящая… Дама большой красоты, изящества и самого тонкого шарма… Всем трем я искренно обрадовался, и они очень обрадовались мне. – Здорово, ребята! – приветствовал я эту тройку. – Что поделываете в Константинополе? Все трое переглянулись и засмеялись: – Что мы поделываем? Да вы не поймете, если мы скажем… – Я не пойму? Да нет на свете профессии, которой бы я не понял! – Я, например, – сказал журналист, – лежу в гробу. – А я, – подхватил поэт, – хожу в женщине. – А я, – деловито заявила журналистова сестра, – состою при зеленом таракане. – Все три ремесла немного странные, – призадумался я. – Делать уксус гораздо легче. Кой черт, например, занес вас в гроб?.. – Одна гадалка принаняла. У нее оккультный кабинет: лежу в гробу и отвечаю на вопросы клиентов. Правда, ответы мои глубиной и остроумием не блещут, но все же они неизмеримо выше идиотских вопросов клиентов. – А вот вы… который «ходит в женщине». Каким ветром вас туда занесло? – Не ветром, а голодом. Огромная баба из картона и коленкора. Я влезаю внутрь и начинаю бродить по Пере, неся на себе это чудовище, в лапах которого красуется реклама одного ресторана. – Поистине, – сказал я, – ваши профессии изумительны, но они бледнеют перед карьерой Ольги Платоновны, состоящей при зеленом таракане! – Смейтесь, смейтесь. Однако зеленый таракан меня кормит. Собственно, он не зеленый, а коричневый, но цвета пробочного жокея, которого он несет на себе, – зеленые. И потому я обязана иметь на правом плече большой зеленый бант: цвета моего таракана. Да что вы так смотрите? Просто здесь устроены тараканьи бега, и вот я служу на записи в тараканий тотализатор. Просто, кажется? – Очень. Все просто. Один в гробу лежит, другой в бабе ходит, третья – при таракане состоит. Отошел я от них и подумал: – Ой, крепок еще русский человек, ежели ни гроб его не берет, ни карнавалье чучело не пугает, ежели простой таракан его кормит… Это одна сторона – прекрасная сторона – русского характера… А вот другая сторона… Еще гробИногда – ни с того ни с сего – накатывает такое веселое, радостное настроение, что ходишь внутренне подпрыгивая, как козленок, что хочется весь мир обнять, что внутри – будто целая стая воробьев щебечет. В такие минуты любо беспричинно бродить по улицам, обращая умиленное внимание на всякий пустяк, попадающий в поле зрения: на турка, исступленно выкрикивающего свой товар; на деловитого грека, бегущего из харчевни с тарелочкой, на которой – горсточка вареного риса, возглавленного крохотным кусочком баранины; на фотографическую витрину с усатыми, толстоногими гречанками, любящими сниматься непременно у фальшивого бутафорского рояля или около белой картонной лошади, шея которой обвивается топорной рукой самым шаловливым и грациозным образом, – все привлекает праздное, благодушное внимание, все заставляет или мимолетно усмехнуться, или мимолетно задуматься… — 63 —
|