|
– Представители Альфреда Барраса, – машинально продолжил швейцар. – Да пожаловаться нельзя. Иногда только перед праздником, когда… – Ну, слава Богу, дай Бог! Мамаша дома сидит, или в гостях? – Дома. Она, Владимир Астафьич… – Так, так… а вот это моя гитара… Потом я вам сыграю. Ушел швейцар технической конторы Братьев Шумахер и Зайд от конторщика той же фирмы, довольно поздно – в 11 часов. Бердяга долго жал руку этому непрезентабельному гостю и просил «не забывать». А когда гость ушел, Бердяга, вернувшись в комнату и прибирая на столе, должен был оценить деликатность этого краснощекого, дубоватого на вид парня: на скатерти среди крошек хлеба и кулича лежал Бердягин двугривенный, – отвергнутая дань аристократизма во имя чумазой демократии… Функельман и сын*Рассказ материЯ еще с прошлого года стала замечать, что мой мальчик ходит бледный, задумчивый. А когда еврейский мальчик начинает задумываться – это уже плохо. Что вы думаете, мне обыск нужен, что ли или что? – Мотя, – говорю я ему, – Мотя, мальчик мой! Чего тебе так каламитно? Так он поднимет на меня свои глазки и скажет: – Что значить – каламитно! Ничего мне не каламитно. – Мотя! Чего ты крутишь? Ведь я же вижу… – Ой, – говорит, – отстань ты от меня, мама! У меня скоро экзамен на аттестат зрелости, а потом у меня есть запросы. Обрадовал! Когда у еврейского мальчика появляются запросы, так господин околоточный целую ночь не спит. – Мотя! Зачем тебе запросы? Что ты их на ноги наденешь, когда башмаков нет, или на хлеб намажешь, вместо масла? Запросы, запросы. Отцу твоему сорок шестой год – он даже этих запросов и не нюхал. И плохо, ты думаешь, вышло? Пойди, поищи другой такой галантерейный магазин, как у Якова Функельмана! Нужны ему твои запросы! Он даже картоночки маленькие по всему магазину развесил! «Цены без запроса». – Мама, не мешай мне! Я читаю. Он читает! Когда он читает, так уже мать родную слушать не может. Я через тебя может сорок две болячки в жизни имела, а ты нос в книжку всунул и думаешь, что умный, как раввин. Гениальный ребенок. Вижу – мой Мотя все крутит и крутит. – Что ты крутишь? – Ничего я не кручу. Не мешай читать. Что это он там такое читает? Ой! Разве сердце матери это камень, или что? Я же так и знала! «Записки Крапоткина»! Тебе очень нужно знать записки Крапоткина, да? Ты будешь больной, если ты их не прочтешь? Брось сейчас же! – Мама, оставь, не трогай. Я же тебя не трогаю. — 108 —
|