|
3 февраля процессия прибыла в Москву. От Подольской заставы до центра города по обеим сторонам дороги стояли войска — с ружьями! Когда гроб был поставлен в Архангельский собор, народу собралось видимо-невидимо. Были приняты меры предосторожности: в 9 часов вечера запирали ворота Кремля и у каждого входа стояли заряженные пушки. По городу всю ночь ходили военные патрули… В официальном рапорте на имя барона Дибича граф Орлов-Давыдов сообщал, что во время пути до Москвы гроб не вскрывали. Впервые он был вскрыт на пути из Москвы на север на втором ночлеге в селе Чашошкове 7 февраля в 7 часов вечера. Второй осмотр был проведен по выступлении из Новгорода. Третий и последний — в деревне Бабине по приказанию императора Николая I. По этому поводу лейб-медик Виллие пишет: «Сегодня 26 февраля в 7 часов пополудни я производил осмотр блаженной памяти императора Александра. Раскрыв его до мундира, я не нашел ни малейшего признака химического разложения… Мускулы были крепки и тверды и сохранили свою первоначальную форму и объем. Поэтому я смею утверждать, что тело находится в совершенной сохранности, и мы обязаны этим удовлетворительным результатам точному соблюдению во время пути необходимых мер предосторожности». 28 февраля процессия приблизилась к Царскому Селу. Ее встретил император Николай I, великий князь Михаил Павлович, принц Вильгельм Прусский, принц Оранский, высшие чины двора, духовенство и жители Царского Села. Гроб был поставлен во дворцовой церкви. 1 марта князь А.Н. Голицын вызвал к себе доктора Тарасова: — Можно ли открыть гроб и может ли императорская фамилия проститься с покойным императором? Тарасов ответил утвердительно и заверил князя, что тело в полном порядке, так что гроб можно открыть даже для всех. В своих воспоминаниях он пишет: «Потом он сказал, что император приказал мне, чтобы в двенадцать часов ночи я при нем, графе Орлове-Давыдове, со своей аккуратностью открыл гроб и приготовил все, чтобы императорская фамилия могла вся, кроме царствующей императрицы, которая тогда была беременна, родственно проститься с покойным. В 11 часов вечера священник и все дежурные были удалены из церкви, а при дверях, вне оной, поставлены были часовые. Остались в ней: князь Голицын, граф Орлов-Давыдов, я и камердинер покойного императора Завитаев. По открытии гроба я снял атлацный матрас из ароматных трав, покрывавший все тело, почистил мундир, на который пробилось несколько ароматных специй, переменил на руках императора белые перчатки (прежние несколько изменили свой цвет), возложил на голову корону и обтер лицо, так что тело представлялось совершенно целым и не было ни малейшего признака порчи. После этого князь Голицын, сказав, чтобы мы оставались в церкви за ширмами, поспешил доложить императору. Спустя несколько минут вся императорская семья с детьми, кроме царствующей императрицы, вошли в церковь при благоговейной тишине, и все целовали в лицо и в руку покойного… При выходе императорской фамилии я снова покрыл тело ароматным матрацем и, сняв корону, закрыл гроб по-прежнему. Все дежурные и караул были снова введены в церковь и началось чтение Евангелия». — 126 —
|