Возвращение на Мару

- Какой был замечательный день, - после долгого молчания произнесла Маша. - Жаль только, что прошел он впустую.

- Как это впустую? Дали имя озеру, увидели новые места, нет, даже не так: познакомились с дальними уделами своего княжества.

- Ты меня успокаиваешь или правда так считаешь?

- А почему я должен тебя успокаивать? День и впрямь был замечательный. А вечер какой чудный! Давай ценить эти мгновения. Завтра все будет по-другому: зарядит с утра дождь, чтобы лить весь день.

Маша удивленно посмотрела на меня:

- Шутишь? Над головой - ни облачка.

- Над головой, может, и ни облачка, а посмотри, куда солнце садится?

- За землю.

- За землю! Деревня. В облака оно садится. А еще обрати внимание, какое сегодня красное солнце. Это все к ненастью.

- Точно, быть дождю, - вдруг раздался голос за нашими спинами. От неожиданности мы вздрогнули. Бесшумно подошедший Егор Михайлович повторил: - Быть дождю. Дюже кости мои разболелись: к ненастью.

Глава 8.

1.

- Не куришь, Васильич? - спросил Бирюков, усевшись на траву рядом с нами. - Правильно. А я вот так и не смог бросить, теперь, наверное, уже поздно.

Мы помолчали.

- Я ведь чего пришел, - в очередной раз затянувшись папироской, произнес Егор Михайлович, - хочу завтра Машу к себе домой пригласить. Завтра, видать, дождь на весь день зарядит, мои Белка и Стрелка вместо луга в хлеву стоять будут, а мне бездельничать не с руки - займусь плетением. Ты же хотела научиться корзины плести, - обратился старик к моей дочери.

- Ой, здорово. Пап, мне можно будет пойти к Егору Михайловичу?

- Конечно, дочка. Только учись лучше. Кто знает, может, это твой кусок хлеба будет.

- Зря смеешься, Васильич.

- Если смеюсь, то самую малость. В жизни и впрямь все пригодится.

- Это точно, - согласился старик.

- Егор Михайлович, а мы будем лапти плести? - спросила Маша.

- Ишь, какая егоза. Не торопись. Корзины освоишь - перейдем к лаптям.

- Вот что, корзиночница, - обратился я к дочери, - по-моему, тебе давно пора спать. Давай-ка в постель, а то завтра тебя не поднять.

Когда мы остались со стариком вдвоем, я думал, что он быстро уйдет. Раньше Бирюков не удостаивал меня длинными разговорами. Однако на сей раз он явно не торопился.

- Славная у тебя дочка, Васильич. - Старик закуривал уже вторую папиросу. - Уважительная, к людям ласковая. Только ведь люди разные бывают. Есть и такие - на устах улыбка, а в сердце яд змеиный.

- Послушайте, Егор Михайлович, мы в Мареевке живем всего ничего. Но с первых дней о каких-то нехороших местах слышим. Не наговариваете вы на родную деревню?