|
Позади осталось озеро, кладбище, деревня Лапотки. Кстати, после долгих споров из более чем двадцати названий для озера мы остановились на одном. Отныне, по нашему княжескому велению, озеро стало наименоваться Тихим. Во-первых, оно действительно даже в ветреную погоду умудрялось оставаться спокойным, а во-вторых, это было созвучно с Тихоновской горой, на которой, собственно, и находилось озеро. Но это был наш первый и последний успех. Уже давая имя ручью, протекавшему за кладбищем, мы поругались. - Слушай, дочь, давай перекусим, остынем и будем думать, что делать дальше. - Согласна. Оказывается, это совсем не простое дело - именовать. Особенно когда тебя не хотят понимать. - Ах, это тебя не хотят понимать? - Конечно. Скажи, чем тебе Златоструй не понравился? - Господи! Неужели ты не чувствуешь, как это название отдает чем-то нереально книжным. Златоструй! - Златоструй. Красиво. - А ты представляешь это слово в устах, скажем, бабки Настены: «Я вчерась зверобой собирала аккурат напротив Зласто... Зласто... тьфу ты, - ручья, одним словом». Маша засмеялась. - Здорово ты ее показал! Думаешь, название слишком искусственно? - И это тоже, дочка. Живи мы в эпоху классицизма, когда в моде было все, что связано с Древней Грецией, - твой вариант пришелся бы кстати. - Но ведь ты никакого не предлагаешь! - Видишь ли, в чем дело, у меня появилось чувство, что мы отнеслись к жизни на горе чересчур легкомысленно. - Но это же игра! - Игра-то игра, но... Мы ведь почти ничего не знаем об этой земле. Может, у ручья есть своя история, свой характер. А мы пришли и сразу с бухты-барахты: будь Златоструем. - Что же делать? - Общаться с людьми, думать, искать... А что пока имеем? Даже не знаем, почему Мареевка зовется Мареевкой. Маша горячо откликнулась: - А как мы можем узнать, если они сами не знают, почему их деревня так называется. Смирновы и Егор Михайлович мне рассказали о том, что лет триста назад здесь поселился казак Марей, поэтому деревню так назвали. А тетя Валя говорит, будто жила здесь красавица Марья, Марейка, которую взял в жены местный помещик. Она умерла молодой, и этот помещик, безутешный от горя, назвал ее именем деревню. - Он, как и мы, выходит, именованием занимался. - Смеешься! - Ничуть. Но в оба варианта я не очень верю. - Если честно, я тоже. ...Мы сидели в своем саду и смотрели, словно зачарованные, как полыхало на западе огненное пламя. Вечерело. В воздухе потянуло сыростью из соседнего заброшенного сада, сеном, липовым цветом. Медленный деревенский закат настраивал на тихое безмятежное созерцание. — 30 —
|