|
- Господа-товарищи, завтра рано вставать. Расходимся. После охоты наговоримся вволю. - И то верно, - сказал Сидорин, - мы еще побеседуем с вами, Николай Петрович. - Не возражаю, Асинкрит... как вас по-батюшке? - Просто Асинкрит. - Нет, нельзя. Говорят, вы начальник. При этих словах Сидорин рассмеялся от души. - На охоте нет начальников, Николай Петрович. - Что ж, тогда и я для вас просто Петрович. Глава сорок пятая. Вам пришлось ведь тоже трудно умирать.
Пробормотав: «Не надо бояться человека с ружьем» Асинкрит принял от Большакова оружие, который сказал ему: «А то как-то не по-человечески. Вам и самому неловко будет». Пришлось соглашаться и на защитную одежду, тем более, что ночью выпал обильный снег. Кирилл Андреевич дал последнее указание новичкам: - Убойные места у волка невелики по площади, и считайте, что они – точки. Поднимайте плавно ружье, осязайте ложу плечом, а шейку ружья пальцами, чувствуйте цевье, вонзайте взгляд ваш в эту нужную точку, глядите, как мушка завернулась в волчью шерсть, спускайте курок! - Да ты поэт, Андреич, - сказал кто-то. - И, правда, откуда он таких слов набрался, Петрович? - спросил Сидорин Федулаева. - Так он же всю жизнь в лесу живет, поневоле поэтом сделаешься. Говорят, жребий слеп, но, видимо, только на один глаз. Иначе бы не оказались на номере рядом Исаев и Асинкрит, который не скрывал, что собирается не охотиться, а отбывать номер. А вот Павел Валерьевич был настроен решительно. Он старательно изображал из себя бывалого охотника. Хмурил брови, ласково гладил свое ружье, и бормотал тихо, но так, чтобы это слышали другие: «Не подведи, родная. Сегодня наша коллекция увеличится». Ну, а дальше началось то, что, в сущности продолжается с тех пор, когда пути волка и человека пересеклись впервые... Охота велась по всем правилам. Сначала загонщики стучали по деревьям, затем стали перекликаться: волков поднимали с лежки мирными звуками так, чтобы они встали, потянулись, послушали и, подосадовав на случайно пришедших к окладу лесорубов, пошли трусцой к лазу... Все дальнейшее было делом техники. Наверное, только Сидорин не поддался охотничьему азарту. Более того, у него вдруг сильно заболела голова, перед глазами полетели золотистые мушки. Он умыл лицо снегом. Не помогло. Со всех сторон раздавались крики, стрельба, только на их с Исаевым участке ничего не происходило. И вдруг... Нет, Большаков был прав, рассказывая начинающим охотникам, как волки выходят на номера. Но эта крупная, молодая волчица вышла по-другому: гордо, высоко подняв голову. Она остановилась перед опушкой, повернув туловище по направлению к крику, полная самообладания. Было заметно, что волчица вся превратилась в слух и зрение, пытаясь решить, что делать дальше. — 249 —
|