|
- Именно так и сказал. - Не знаю, слышал ли ты, но когда князь Владимир, это который Красное Солнышко, крестился сам, а потом и Русь крестил, то решил он править впредь милостиво и мудро, гуманно одним словом. И сдержал слово. Только вскоре на Руси жилья не стало от лихих людей, от убийц и татей. И взвыл народ: князь, пошто мы тебе дань платим, пошто твои знаменитые пиры спонсируем? А Владимир в ответ, ну совсем как ты: не могу я, братья, насилием на насилие ответить. И вот тут пришли к князю монахи. Греческие. И говорят ему: «Что же это ты, княже, свой крест нести не хочешь? Разве Христос нас не этому учил?» - «Какой крест?» - удивляется Владимир. – «А вот такой, тяжелый очень. Если ты не можешь своим добрым людям защиту дать – уступи свое место. Ступай в монастырь молиться за весь мир. Но пока ты князь, делай то, что князю положено». Я, конечно же, не ручаюсь, что абсолютно точно передаю их разговор, но Красное Солнышко сделал из него выводы. Троечку душегубцев повесил прилюдно, нескольким ворам отрубил руки – и спокойно стало на земле русской... - Но ведь это же насилие! – не унимался Глазунов. - Дурачок, это возмездие. Это кара. А насилие безвозмездия порождает безнаказанность, и еще большее насилие. Что же касается смирения, то не путай, пожалуйста его с бездеятельностью и пассивностью. Смирение – это духовная брань. То есть битва – за добро и свет, против зла и мрака. Беда многих агностиков, тем более чистых, в том, что настоящую борьбу, брань с грехом, злом, они заменяют красивыми словами. И невдомек им, что смирение - это не слабость, не уступка, не сдача на милость победителя, а всего лишь осознание того, что человек – слаб и немощен. И если ему удается сделать что-то хорошее, стоящее, то прежде всего благодаря помощи оттуда, - и Сидорин показал указательным пальцем наверх. - А я все равно верю только в собственные силы, в собственный ум. Правда, я всегда прошу немножко удачи – без нее нельзя... - У кого просишь? - У Космоса, у Великого разума или как его там, я не знаю. Есть что-то такое... - У Космоса – это хорошо. Ладно, закончим философствовать и вернемся к нашей теме. Итак, Алексей Тимофеев сорока четырех лет от роду, пришел к Ивановым просить деньги, ему отказали, он стал невменяемым, так? - Примерно так. - Вадик, нет не так. Я ведь сумел в архиве это уголовное дело раздобыть. Любопытное дело, надо сказать. Знаешь, где убили Виктора Иванова? В коридоре. Ножом. - Я не понимаю, Асинкрит, к чему ты клонишь? - Повторяю еще раз: Трофимов пришел за деньгами... — 130 —
|