Практикум по арт - терапии

В первой части данной публикации я напомню читателям о некото­рых положениях недавно опубликованной в журнале Inscape статьи «О глухоте, пустоте и немоте в психотерапии» (Case С, 1995). В ней я описала свои психотерапевтические занятия с очень молчаливой паци­енткой по имени Кэти, направленной к психотерапевту родственниками. Ее мать переживала депрессию, вызванную нежелательной беременно­стью. В статье я сравнила молчание девочки с «внутренней пустыней», которую мы вместе обживаем. Во время третьей сессии я пыталась по­нять особый характер коммуникации, происходящей между нами в полном безмолвии. В определенный момент Кэти направилась к краскам, но оста­новилась, рассматривая репродукцию работы Гольбейна, висящую на стене. Она прошептала: «Прекрасно, это прекрасно...» Затем она принялась рисовать яйца и в конце сессии подарила мне свой рисунок. В своей пре­дыдущей статье я истолковала молчание Кэти, предшествовавшее рисо­ванию, как основную тему нашего занятия. Сейчас же мне хотелось бы обратить внимание на эстетический элемент переноса, связанный с pel продукцией картины Гольбейна. Я постараюсь при этом проанализиро-ij вать материал своей практической работы.

Область, которую я попытаюсь сейчас исследовать, находится не «между эстетическим и психологическим» (Maclagan D., 1994). В ней эстетическое глубоко психологично, поскольку происходит ПОЧТИ ПОЛ-І ное слияние человека с эстетическим объектом, что заключает в себе значительный потенциал для психической трансформации. Однако, ана! лизируя свою работу с пациенткой, я заметила: прежде чем возникнет^ эстетическое переживание, должен проявиться сильный инфантильный, перенос на психотерапевта при почти полном молчании пациента. В мо-ч мент сильного эстетического переживания Кэти произнесла: «Прекрас-1 но, это прекрасно...» В тот миг она словно слилась с образом восприятия, пребывая в состоянии зачарованности материнским образом. Произо-;! шел перенос на эстетический объект и детское, идеализированное при­знание его красоты.

Момент эстетического переживания был очень волнующим и позво­лил моей пациентке воссоздать «хороший внутренний объект», ощутить! реальность психотерапевтических отношений. Она смогла затем сделать і выбор в пользу самопознания, по-видимому найдя в работе Гольбейна нечто, символически выражающее ее детские переживания по поводу;; матери. После Кэти символически изобразила на рисунке свои с ней от­ношения. Это было изображение треснувшего яйца, лежащего среди множества целых. Мне кажется, что в момент эстетического пережива-1 ния часто имеет место состояние единения, которое затем сменяется^ оценкой и стремлением к разотождествлению с объектом идентифика­ции и признанию своей самодостаточности. Сначала Кэти молчала, но! после пережитого ею слияния с работой Гольбейна она была способна работать самостоятельно, опираясь на «хороший внутренний объект». | Она изобразила черное треснувшее яйцо, которое мне представляется символом того ребенка, которым она себя ощущает. Мне кажется, чтга треснувшее яйцо одновременно символизирует и то старое, что повреж- • дено, и то новое, что лишь появляется. Появление нового связано е| трансформирующими качествами эстетического переживания. Кэти! могла бы оставаться в неподвижной тишине, но она сделала выбор в! пользу жизненного роста и развития. В процессе психотерапии перем