|
Достигни состояния не-ума. Продвигайся вперед, слой за слоем, до конца очищай свою луковицу — до тех пор, пока в твоих руках не останется только пустота. Я боюсь — боюсь просветления. Что там, по ту сторону просветления? Что делать после того, как цель жизни достигнута? Какова дальнейшая цель? Это как падение в бездонную яму. Ты падаешь — без дна, без цели. Так к чему же стремиться? Что там, по ту сторону цели? Ты поднял очень важные вопросы. Я говорю «вопросы», потому что их много. И ты спрессовал их в один очень маленький вопрос. Вначале ты говоришь: «Я боюсь просветления». Это можно принять за общее состояние человеческого ума. Нет другой причины, почему так мало людей становятся просветленными. Те, кто все же стали просветленными, век за веком кричат о радости и блаженстве просветления, о его высшей истине и красоте, о его вечной природе и о выходе за пределы смерти... Но большая часть человечества не обращает на них ни малейшего внимания. Твой вопрос идет из самого ядра человеческого существа. И это не только твой вопрос — все боятся просветления. Причина этого страха ясна — речь идет о страхе потерять себя. По той же причине люди боятся любви, по той же причине люди боятся доверия, по той же причине люди остаются пленниками всевозможных страхов, страданий, тревог и мучений, которые тебе, по меньшей мере, хорошо знакомы. Причем одно можно сказать наверняка: твои тревоги и мучения помогают тебе не раствориться. Чем более мучительна твоя жизнь, тем в большей степени ты существуешь. Возможно, глубоко внутри себя ты желаешь боли, желаешь страданий, желаешь мук, потому что все это помогает тебе четко определять себя. Ты боишься тех же самых вещей, которых жаждешь. С одной стороны, ты жаждешь выйти за пределы всех страхов, всех тревог, всех страданий. Но проблема усложняется тем, что, оказавшись по ту сторону своих страданий, ты окажешься и по ту сторону себя самого — ведь страдаешь именно ты. Ты и есть тюрьма — именно поэтому ты и боишься из нее выйти. Наоборот, ты пытаешься всячески утешить себя: «Это не темница, это мой дом». Так что перед тобой дилемма: ты хочешь выйти в открытое небо, хочешь расправить крылья и полететь, омытый солнечным светом. Но, с другой стороны, ты боишься, что не сумеешь найти путь обратно, в свое уютное знакомое пространство. Оно причиняет боль, но ты к нему привык, оно сулит страдания, но ты привязан к нему, как к старому другу. Внешний мир манит тебя, призывает набраться смелости. Но он же вызывает внутреннюю дрожь, потому что стоит тебе выйти за пределы уютного круга своих страданий, своего ада, и ты знаешь наверняка, хотя, возможно, не вполне осознаешь это, что твоя так называемая личность растает в бескрайнем океане, словно льдина. — 36 —
|