|
После защиты кандидатской диссертации и короткого периода почивания на лаврах наступил период сознательного и бессознательного поиска новых направлений научной работы. Продолжая теоретические и лётные исследования новых схем и принципов построения адаптивных автопилотов, я не упускал случая включаться в анализ тех проблем управления, которые возникали в текущей жизни при испытании и доводке новых самолётов и крылатых ракет. Меня они интересовали и сами по себе, как средство проверки того, чего стоят на деле мои теоретические изыскания, и как возможные объекты для внедрения разрабатываемых мной новых принципов управления. Такое встревание в не "свои" дела в Лётно-исследовательском институте (ЛИИ) скорее поощрялось, нежели пресекалось. Действительно, многим квалифицированным специалистам, занимающимся испытаниями конкретных объектов, сложно было погрузиться на должную глубину, чтобы увидеть истинные, достаточно скрытые, причины проблем, часто возникающих при создании и доводке новых объектов. И дело тут не столько в отсутствии необходимого времени, сколько в доминанте, т. е. в установке и состоянии сознания человека, ответственного за широкий круг вопросов, требующих решения в реальном масштабе времени. Поэтому и необходимы вольные художники, своего рода "чистильщики", если выражаться на футбольном жаргоне, не обременённые ответственностью за конкретный участок, а привлекаемые по своей инициативе или вышестоящей воле к горячим точкам или сильно экстремальным ситуациям, где срочно требуется помощь в постановке диагноза и нахождении метода лечения внезапно возникающей, вернее обнаруженной, болезни в муках рождающегося первенца. Мне такая работа по складу ума и характера очень нравилась и нравится. В то время наша лаборатория, правда, другой сектор, участвовала в испытаниях крылатой ракеты под экзотическим названием "Олень", который и увёл меня на некоторое время в загадочную счастливую страну, "где звёзды смотрят с неба, где быль живёт и небыль". Чтобы рогами не задевать тучи — облака, — он после отцепки от носителя-бомбардировщика должен был набрать высоту 35 км и разогнаться до скорости М = 5, т. е. в пять раз превышающей скорость звука. Это ещё не гиперзвук, но уже режимы полёта, мало освоенные в то время. И все первые пять пусков оказались неудачными. "Олень", отцепившись от носителя, входил в колебания и вместо отработки программы зарывался в плотные слои атмосферы. Испытания были надолго остановлены, десятки участвовавших в создании и испытаниях организаций во главе с головным ОКБ в подмосковном Калининграде и головным институтом отрасли — ЦАГИ, ломали свои учёные головы над установлением причин и выработке предложений. В ЛИИ были некоторые материалы по объекту и системе управления, а также привезённые ведущим инженером материалы экспресс-анализа неудачных пусков, далеко не полные и недостаточно детальные, но позволяющие по крупицам при наличии воображения и фантазии составить портрет предполагаемого явления. Я с жадностью изголодавшегося набросился на эту проблему, ощущая при этом одобрение начальника лаборатории профессора В. С. Ведрова, замечательного учёного и педагога, моего научного руководителя. В лаборатории, отделении и институте его уважительно и любовно называли коротким словом "доктор", вкладывая в это слово особый смысл, подчёркивая исключительность таланта и высоту научного уровня. Хотя в ЛИИ было ещё несколько докторов наук, менее 10 на 12 тысяч работников, под словом "доктор" все разумели только Всеволода Симоновича. Я тоже, получив в 1976 году учёную степень доктора технических наук, продолжая общаться и работать с бывшим шефом, слово "доктор" без комментариев к себе никак не относил, а относил только к В. С. Ведрову, из-за его непререкаемого авторитета, неподдельного уважения и признания недосягаемости его высоты Учёного, единственности и неповторимости. — 22 —
|