Сиддхартха

котором когда-то умерла моя жена. И костер для Камалы мы соорудим на том же

холме, на котором когда-то я воздвиг костер для жены.

Пока мальчик спал, костер был готов.

СЫН

Со страхом и слезами мальчик присутствовал при погребении матери. С

испуганным и угрюмым видом он слушал Сиддхартху, когда тот назвал его своим

сыном и приветствовал его появление в хижине Васудевы. Целыми днями он

просиживал, бледный, на могильном холме, едва дотрагивался до пищи,

отворачивал свой взгляд от отца, закрывал для него свое сердце, всем видом

своим и поведением протестуя против постигшей его судьбы.

Сиддхартха снисходительно относился ко всем выходкам мальчика. Он

уважал его печаль. Он понимал, что он еще чужой для сына, что тот не может

любить его, как отца. Мало-помалу он заметил, что одиннадцатилетний мальчик

-- избалованный маменькин сынок, выросший в богатстве, привыкший к тонким

кушаньям, к мягкой постели, к покорности слуг. Сиддхартха понял, что

опечаленный утратой, избалованный мальчик не может сразу и добровольно

примириться с жизнью в такой чуждой и бедной ему обстановке. Он поэтому не

принуждал его ни к чему, делал за него многие работы, выбирал для него самый

лучший кусок, утешая себя надеждой, что понемногу, лаской и терпением,

приобретет его любовь.

Богатым и счастливым называл он себя, когда нашел сына. Но время шло, а

мальчик по-прежнему оставался чуждым и мрачным, обнаруживал гордое

строптивое сердце, не хотел ничего делать, был непочтителен со стариками,

опустошал плодовые деревья Васудевы. И Сиддхартха начал понимать, что сын

принес ему не счастье и мир, а горе и заботу. Но он любил сына, и милее ему

были горе и забота, внушаемые любовью, чем счастье и радость, но без

мальчика.

С тех пор, как молодой Сиддхартха жил вместе с ними, оба старика

поделили между собой работу. Васудева стал один справляться с перевозом, а