|
Мы шли, очень долго шли… Сначала под ногами была трава… потом – песок… потом – захрустел снег… Мы остановились на обрыве; внизу – насколько хватало взгляда – пропасть. Лиса махнула головой в сторону пропасти и выжидательно посмотрела на меня. Я не шевелился, осознавал… Она махнула головой ещё раз, посмотрела – ласково, грустно… – вздохнула и, повернувшись, ушла. …Я перекрестился и прыгнул в пропасть. ………. …Открыл глаза. По глазам полыхнуло солнце. Возле меня сидел, заунывно бормоча, Черноярцев. Одежда была мокрой, но находились мы уже вдали от болота, - почти что рядом с деревней, где я остановился. - Черноярцев, - позвал я его, - вы простите меня… - Меня зовут Михаил. Можно – Миша. И лучше всего – на «ты». - …Миша, мне сейчас очень плохо… - Так это-то и хорошо, что сейчас тебе плохо. С Днём Рождения, милый мой! - Что это было…?.. - А ты что – всё забыл? - Нет… - Ну, так и спрашивай не у меня. У себя спрашивай, с собой говори. Он достал из-за пазухи трубку, уже набитую табаком, коробку спичек. Закурил. - Миша, что мне сейчас делать?.. - Спи. Он пыхнул мне в лицо табачным дымом, и я отключился. …Проснулся уже утром, в избе, где снимал комнату. Местные мужики наткнулись на меня ночью, перенесли в дом, приволокли фельдшера-пенсионера. Фельдшер осмотрел, тщательно, но не нашёл никаких повреждений и посоветовал по пробуждении дать мне водочки. Водку я пить не стал. И есть не стал, хотя не ел уже давно. Во мне что-то произошло, что-то переменилось, причём настолько, что я чувствовал себя рождённым заново, существом с одним-единственным оглавлением на обложке книги, - чистой книги, не тронутой ещё никакими словами… Поднялся. Оделся. Пошёл в лес. Направился я сразу к муравьиному холму. Черноярцева там не оказалось, но зато я увидел и подобрал приклад с брезентовым ремнём, - он и теперь висит у меня в пещерке. Потом стал ходить по лесу и звать Мишу. — 27 —
|