|
Есть там одна такая чащобинка интересная, - и дышится легко, и зверь бывает, и под ногами на земле мало что в помеху. Я сразу туда и направился. Иду. Зверя нет. Солнышко сверху продирается. …Вдруг, справа от меня протреснулись, ломанулись кусты. Я даже не заметил, как ружьё-то в руках оказалось! И палец – на курке... Мужик оттуда вылез. Плюгавенький такой, в дерюжной будто бы рубахе, в штанах каких-то замусоленных… Босиком… Мужик сердито на меня посмотрел, да и пошёл куда-то в сторону, ни слова не говоря. - Ты чего тут… - это я ему крикнул. – Ты кто!?! - Черноярцев. – И на ходу, даже не обернувшись ко мне, добавил: - А ты можешь не представляться. Ты – охотник. У таких фамилии не бывает. - Не понял… - начал я. - Цыц, - говорит. - Гуляй пока. Зверя тут всё равно сейчас нет, а с тобой я разберусь позже. И ушмыгнул. Я подумал: всяких дураков на свете хватает! Пошёл себе дальше. Живности – ну хоть какой! – и впрямь не встретил, а где-то через часок вышел к муравьиному холму. Есть там такое место: поляна лесная, небольшая, а посреди поляны – холмик. Муравейников там – видимо-невидимо! Здоровущих! Вся поляна в муравьях. На неё даже ступать боязно – того и гляди сожрут. Вышел я, значит, глянул, - а там давешний мужик: прямо посерёдке на холмике уселся, и муравьи по нему шлындрают, как по тротуару. Сидит, ножки скрестил, руки на коленях сложил, глаза закрыты – не шелохнётся… - Эй! Э-гэ-гэй, - кричу, - Черноярцев! Ты что, совсем сбрендил?!! Вали давай оттуда!! Он глаза-то открыл, на меня глянул… И ты знаешь, Севка, враз холодок какой-то по спине прошёл… даже озноб… - Эй, так эй, - сказал он, - как скажете. Вот сейчас я тобой и займусь, охотничек. Пальцами, значит, щёлкнул – и все муравьи с него, прямо-таки колоннами, потянулись вниз. И те, что по полянке кишели, - раздались по сторонам: дорога-тропиночка получилась в моём направлении. Отродясь я пугливым трясохвостом не был, но тут, как пошёл он на меня – медленно так, задумчиво – будто что помутилось: двустволку с плеча содрал и на него наставил. — 24 —
|