|
Возвратимся к «Чайке» Костя Треплев – это слабое юношеское эго, и в последнем действии, когда он убеждается в тщетности своих амбиций и, самое главное, столкнувшись в последнем действии пьесы с Ниной Заречной, в которую он был влюблен, не смотря на её измену с Тригориным, которая была воплощение Психеи – Души, и увидев, что она – образ Души, давно уже не имеет отношения ни к юношескому идеалу Мировой Души (о которой он писал), ни к Психее, что и ее засосала рутина и обывательщина – он, неподготовленное, слабое эго, кончает самоубийством – стреляется. Но тот герой, который воплощает в себе всех персонажей «Чайки», я бы сказал – некий герой нашего времени, того самого переходного времени, когда старое порушено, а новое еще не возникло, этот герой шизоиден – его эго разбито на несколько осколков, вместо юного слабого эго, т.е. - Кости, остается более взрослое, но тоже слабое эго – Тригорин, тоже не вырвавшийся их объятий Великой Матери. Кроме возраста и социального статуса, он несет в себе те же проблемы, а именно одержимость материнским комплексом через связь с Аркадиной - незрелой и своенравной избалованной Анимы. Смерть Кости – слабого эго была напрасной и не принесла никакой трансформации? Ведь смертное переживание, к которому призывает Хиллман – произошло… Чехов оставляет нас на распутье, заканчивая пьесу самоубийством Треплева, и, как мне кажется, поступает очень мудро: он ничему не учит, но подводит к выбору. Также, как, впрочем, и в «Иванове», и в «Трех сестрах», где погибает на дуэли Тузенбах, представляющий собой незрелую мотивацию к работе души – а возникнет ли на его месте новая – зрелая? – НЕИЗВЕСТНО, решать нам самим, так же как и в «Вишневом саде», умирает все старое, рубят сад, умирает память о прошлом – старый слуга Фирс… Чехов, предвосхищая Юнга и Хиллмана, да и многих других психологов и философов, живших до самого Чехова и после него, подводит нас в каждой своей пьесе (пожалуй, кроме водевилей) к моменту Трансформации, неизбежно связанной, как доказывает Хиллман со смертным опытом для души, и дальше оставляет нас наедине с самими собой… Позволю себе ещё одну цитату из Хиллмана, из его работы «Самоубийство и душа». «Философия поведала бы нам, что мы готовимся к смерти изо дня в день. Каждый из нас строит собственный "корабль смерти" внутри себя. Исходя из такой точки зрения, созданием собственной смерти мы ежедневно убиваем самих себя, так что всякая смерть — это самоубийство. Будь то "из-за нападения льва, или из-за падения в пропасть, или из-за лихорадки", но каждая смерть — наше собственное творение. И мы можем не просить вместе с Рильке: "О Боже, дай каждому человеку его собственную смерть", так как именно такую смерть Бог и дает нам, хотя мы и не понимаем этого, потому что она нам не нравится. Когда человек выстраивает каркас своей жизни ориентированным вверх по аналогии со зданием, взбираясь по лестнице шаг за шагом, этаж за этажом только для того, чтобы шагнуть из высокого окна или свалиться от сердечного приступа или инсульта, разве он не воплощает в жизнь собственный творческий план, разве не дана ему его собственная смерть? С такой точки зрения самоубийство уже не представляется одним из способов вхождения в смерть, поскольку в этом случае любая смерть — самоубийство. — 67 —
|