|
– Хорошо я сказанул? – обратился он к Алеше. – Говорил ты, как надо, а винтовку зачем снимал? – А чтоб видели. Пускай знают, с кем говорят. На трибуне парламентски беспристрастный Муха, подергивая бородку, объявил: – Теперь скажет гласный городской думы гражданин Остробородько. – Не надо, – закричали, – черта нам время тратить! – Перекинь его через забор! Но закричали и другие: – Да чего вы?! Пускай скажет! – На что он тебе нужен? – Да интересно. – Пускай говорит! – Вместо театра! Муха поднял руку: – Так что? Пусть говорит! – Валяй! Остробородько подошел к краю помоста, спокойно, умненько осмотрел толпу. Ему крикнули: – Чего глазеешь? Говори! – Ты кто будешь? Эсер? – Да, я имею честь принадлежать к той партии, которая выставила дорогие для нас имена Каляева и Сазонова. – Ты не хватайся за Каляева! Азеф у вас был? Остробородько развязно, с досадой отмахнулся рукой: – Наша партия говорит вам правду. Она не будет вас обманывать и назавтра обещать вам социализм. Без жертв нельзя спасти революцию. Наша партия не может сказать: давайте мир, хотя бы и позорный. Мы видим у вас замечательный отряд Красной гвардии. Это русские люди, вооруженные русские люди, которые не могут позволить Вильгельму растоптать нашу великую революцию. С такими людьми мы добьемся победы. – Понравилось? – спросили громко. – Что понравилось? – А наши красногвардейцы? – А как же, очень понравилось! – голос Остробородько зазвучал тем воодушевлением, которое всегда бывает у оратора, когда у него наладился контакт со слушателями. – С такими людьми… – Да брось!.. – снова крикнули. – Тебе что, воевать хочется? – Не мне… – Ага, не тебе! Гони его в шею! – Товарищи! – Убирайся отсюда! Долой! Гони его! Муха поднял руку. Утихли. – Пускай кончает или не надо? Ему было ответом многоголосый крик, в котором уже нельзя было разобрать слов. Муха комически развел перед оратором руками. Остробородько посмотрел поверх голов, тронул ушко очков, отошел к Пономареву. – Давай Богомола! Богомолу, видно, стало жарко. Он распахнул свой макинтош, и глазам всех представился хорошо сшитый светло-серый френч и на нем – приятным мягким блеском серебряная медаль на георгиевский ленте. – За что у тебя награда? За что медаль получил? – Керенский дал, что ли? Богомол откинул волосы, придал голове гордый вид, на толпу смотрел из-под полуопущенных век, прикрывающих большие выпуклые глаза: — 370 —
|