Том 2. Марш тридцатого года

Они ушли. Алеша долго еще улыбался в потолок. «И любовь», – сказала Таня. Только любит она Павла и даже не скрывает этого. А тогда в вагоне… Неужели у него был такой жалкий вид? Алеша задумался над тем, как легко в мире отравить человека: тот любви принял излишнюю дозу, тот жалости, того отравили газы, а другого… погоны.

29

Степан пришел вечером. Капитан лежал на кровати, курил и молчал. Степан закричал с порога:

– Есть тут живой человек?

– Живых нет, – ответил капитан, – есть выздоравливающие.

В сумерках Степан разобрал приветливую улыбку Алеши и загалдел еще громче:

– Есть выздоравливающие, – значит, живые. Мертвый никогда не поправился.

– А ты чего орешь? Ты кто такой? – спросил капитан хмуро.

– Когда-то был такой-сякой, а потом производство вышло: растакой-рассякой. По миновании же времени, как рассмотрели меня поближе, дали чин повыше: герой не герой, а денщик боевой.

Степан проговорил эту тираду одним духом и замер против капитана в дурашливой позе, склонившись вперед и свесив мешковатые болтающиеся руки. Капитан молча смотрел на его занятно глупую рожу. Алеша громко рассмеялся и хлопнул рукой по сиденью стула:

– Степан, дорогой! Садись… рассказывай…

Степан забыл о капитане и уселся на стул, расставив на всю комнату выцветшие и заплатанные светло-хаковые «коленочки».

– Что же это… ты, Алеша, опять лежишь?

В Алешиных глазах быстро проскочило удивление, но потом у него на душе вдруг стало просто и радостно. От удовольствия он даже потянулся в постели, обратился к Степану улыбающимся румяным лицом:

– Вот спасибо! Ты меня так всегда называй.

Капитан оглянулся через плечо, посмотрел на Алешин затылок, энергично ткнул палочкой в гильзу, разорвал ее, бросил и поднялся с постели:

– Мне, может быть, уйти, господин поручик?

– Сиди, – сказал Степан и махнул весело рукой. – Куда там тебе уходить?

Капитан тупо присмотрелся к Степану и с быстрой, вспыхивающей улыбкой спросил:

– Значит, ты денщик?

– Денщик. А ты кто?

– А я капитан артиллерии.

– Один черт, – сказал Степан. – Ты – капитан артиллерии, а я – Степан пехоты. А честь одна: и ты провоевался, и я провоевался.

– Ишь ты! – отозвался капитан и машинально пошевелил палочкой в руках.

Потом так же машинально он опустился на свою кровать, не отрываясь взглядом от Степана, и вдруг серьезно заговорил:

– Ну, хорошо, провоевались, это верно. А что ты дальше будешь делать, товарищ Степан пехоты?