Том 2. Марш тридцатого года

– Отстань, – сказал капитан и отвернулся к своим папиросам.

– Ну, как хочешь. А только ты не воображай, дорогой, как будто ты – капитан артиллерии. Ты и есть просто бесштанный человек – и все. Вот как и я. И погоны эти срежь, легче станет.

– Все-таки отстань! Я – офицер. Меня могут убить, скажут: офицерская сволочь. Пускай. У меня тоже есть гордость.

– И у козла гордость была: ему в бок ножом, а он тебе одно – умру, а останусь козлом. А вышла не та натура: остался не козел, а козлиная шкура.

– Что это такое… мелешь? Выучил где, что ли?

– Выучил не выучил, а прожил сорок лет – вымучил. Гордость у тебя, скажи пожалуйста. Никакой гордости у тебя нету.

– Как нету?

– Нету. Вся Россия переменяется. Понимаешь: вся власть Советам! Понимаешь?

Капитан отвернулся вполоборота, задумался, потом спросил, как будто только сейчас родилась в его мозгу какая-то блестящая идея:

– Вся власть? Но… постой. Ведь им… артиллеристы нужны будут?

– Кому это?

– Да Советам же этим! – ответил капитан с досадой.

Алеша громко расхохотался. Капитан удивленно обернулся к нему и вытаращил глаза. Алеша протянул к нему руки:

– Дорогой капитан! Очень нужно! Страшно нужно! Без артиллеристов – как без рук.

Степан вытирал лоб, растянул рот и отдувался:

– Насилу разъяснили человеку!

30

Надежда Леонидовна ласково смотрела на Алешу и удивлялась:

– Как вы хорошо поправились, товарищ Теплов! Прямо удивительно. И, видно у вас на душе хорошо.

– Хорошо на душе, Надежда Леонидовна. Прекрасно на душе!

Алеша положил руку на грудь и вздохнул глубоко:

– Видите, дышать как легко тало. Все замечательно, Надежда Леонидовна. Мне только одного Богатырчука не хватает. Где он у черта запропастился?

– Кто это… Богатырчук?

– Это такой… человек, Богатырчук.

Алеша произнес это имя с особым выражением, как будто уже в его звуках заключался весь смысл этого человека. Надежда Леонидовна следила за шагающим по комнате Алешей, присматривалась к его возбужденно-подвижной мимике. Алеша сильно хромал, опираясь на новую желтую палку, но даже это обстоятельство приводило его в восторг, на поворотах он сильно размахивал больной ногой и выделывал всякие выкрутасы палкой.

– Вы все-таки поосторожнее с ногой, – сказала Надежда Леонидовна, – у вас там очень сложные дела были.

– Надежда Леонидовна, неужели я так и останусь Топал-пашой. Досадно будет. Здорово меня, знаете, дергает в правую сторону. На костылях было ровнее, а теперь качает.