|
Алеша даже сел от неожиданности: – Нина! – Что? – Вы ошибаетесь. – Это мое дело. Если вы ошибаетесь, я вам не мешаю, и я тоже могу ошибаться, как мне хочется. Довольно женственности. – Нина… – Значит, можно? Имейте в виду, что этот попович будет на вас очень злиться. – Пожалуйста, – улыбнулся Алеша. – Ну вот, спасибо, милый. А то пришлось бы врать. А мне почему-то не хочется. До свидания, Алешенька. Поцелуйте мне хоть руку. – Нина Петровна! Она глянула в его глаза спокойным, радостным взглядом, кивнула головой и ушла. Алеша в полном смятении опустился на подушку и только сейчас вспомнил, что она не выразила никакого сочувствия к нему, а выразила сочувствие к Ивану Груздеву. 27Иван Васильевич Груздев пришел на другой день, приоткрыл дверь и спросил несмело: – Можно? Капитан оглянулся: – Входи, чего там «можно». Теперь все можно. Груздев подошел к кровати Алеши и остановился, держа в руках какой-то предмет, напоминающий картуз. Темно-красное его лицо сегодня было выбрито. На Алешу смотрели серьезные, грустные глаза, а над ними висели белые мохнатые брови. – Он не мешает? – спросил Алеша, ощущая к этому человеку какое-то неожиданное уважение. – А он офицер? – Офицер. – Все равно. Не мешает. – Садитесь, товарищ Груздев. Груздев придвинул к себе стул, не желая садиться очень близко от кровати, и объяснил: – Я, понимаете, кочегар, так… того… Алеша неожиданно для себя улыбнулся кочегару и сказал: – Кочегар – это очень хорошо. Знаете что, вы не думайте, что я на вас обижаюсь. Я на вас не обижаюсь. Хотя, конечно… это все и… но… знаете… без боли и пулю нельзя вырезать. – Ты не обращай внимания, – кочегар поднял серьезные печальные глаза и улыбнулся. От этого его глаза не перестали быть печальными, но улыбка и в них отразилась какой-то теплой надеждой. – Боль, она, конечно… бывает и на пользу. – Видите ли, – сказал Алеша, – вы, наверное, хороший кочегар, правда? – Кочегар, как полагается, – подтвердил серьезно Груздев. – Вот. А я хотел быть хорошим офицером… на войне нужно быть хорошим офицером. У меня погоны поручика… были… заслужены. Понимаете? Капитан бросил набивать папиросы, встал во весь рост, склонил над Алешиной постелью свой длинный нос: – Тьфу! Да ну вас к дьяволу! Я и сам уйду. Это он погон сдернул? – Он. – Ты сдернул? – Уйди лучше, – сказал хмуро Груздев, не глядя на капитана. — 310 —
|