|
Таня спрашивала: – Алеша, когда ты поправишься? – Алеша, с твоей раной не стало хуже? В этих словах было настоящее любовное беспокойство. Но больше всего оживилась Таня, когда вспомнила о своих курсах. Она быстро поправила завиток волос над ухом и заговорила, блестя глазами: – Там теперь такой беспорядок. Ботаник мне на честное слово поверил, а зоологию просто не успели принять, так засчитали… – Ты поедешь на зиму? – спросил Алеша. – А как же! – воскликнула Таня. – Надо ехать. В этом году, наверное, все будет по-новому. Ах, как хорошо учиться, Алешенька! Я когда вхожу в аудиторию, до сих пор дрожу от радости. А ты поедешь в институт, Алеша? – Честное слово, Таня, вот сейчас при тебе первый раз вспомнил об этом. – А как же ты думаешь? А как же? Ведь тебя не пошлют на войну? Опять на войну? – Да… я не знаю… Я просто не вспоминал об институте… Таня вдруг хлопнула в ладоши: – Ты представляешь себе: вот если вся власть Советам! Как было бы замечательно учиться. Говорят, всем стипендии будут. Всем, понимаешь, всем! Ты знаешь, уроки эти все-таки надоели. Очень это тяжело: уроки! – Ты Павлу много должна? – Сто пятнадцать рублей. А он не хочет считать. – Оказался меценат? – Да нет, он просто ничего не помнит. – Вот какая ты странная, Таня, – вдруг сказал Николай. – Разве у Павла есть время считать твои деньги? У него есть дела поважнее… – Зато он о Тане не забыл? Правда? Таня покраснела, отвернулась к окну, но взяла себя в руки и прошептала: – Я его очень люблю… – Деньги – это чепуха, – улыбнулся Алеша. – О деньгах теперь не стоит и говорить. Мне сюда все какие-то глупые деньги приходят. Ты знаешь, это прямо здорово: война идет, революция, все на попа поставлено, а там люди сидят, считают, ведомости пишут, деньги присылают. Много еще чудаков на свете. Зачем тебе у Павла брать! Да у него и денег нету. Вот смотри, двести рублей. Ты их возьми, Таня, все равно это глупые деньги. – Да что ты, Алеша… – Возьми, не разговаривай. Они того не стоят, чтобы о них говорить. Да и будет так замечательно: и Павел тебе помог, и я. Алеша смеялся в самую глубину ее глаз, а Таня даже и не смущалась. – Ну, ладно, – улыбнулась она. – Как это… интересно, когда есть дружба. – И любовь. – И любовь, – подтвердила Таня. Николай сидел на кровати, внимательно слушал их разговор и думал о чем-то своем. Он пополнел и порозовел, но душа у него брела по свету в каком-то тихом одиночестве. — 313 —
|