|
Медсестра в парчовом платье Любовь Богданова, возраст — 53 года, живёт в Ростове-на-Дону в доме, построенном в конце прошлого века. Стены в том четырёхэтажном кирпичном доме — толщиною с добротный письменный стол, от пола до потолка в любой из квартир — не менее четырёх метров, а потолки покрыты вычурными лепными украшениями из белого гипса... В общем, живёт Богданова в доме, о каком обитатели современных крупноблочных жилых массивов, нафаршированных квартирками-конурами, могут лишь мечтать. Я, проживающий в такой вот именно конуре на дальней окраине Москвы, осматривал квартиру Любови Богдановой с любопытством и с неподдельной грустью. Ибо знал, мне в подобных хоромах, наверное, не жить никогда. — Вот в этой комнате всё и произошло, — сказала Богданова, широким жестом руки обводя просторную гостиную. — Когда конкретно? — В ночь с 18 на 19 февраля 1990 года. В тот день у меня гостила племянница, приехавшая в Ростов из другого города. Мы с ней давненько не виделись, нам хотелось многое обговорить и обсудить — вот и засиделись за чаем допоздна. Около двух часов ночи племянница, всласть наболтавшись со мной, отправилась спать в соседнюю комнату. А я осталась ночевать в этой. Раскинула раскладное кресло-кровать, на котором вы сейчас сидите, и улеглась. Богданова не успела ещё заснуть, как её внимание привлекли странные звуки. Она услышала — кто-то направляется из соседней комнаты к ней, а походка у этого кого-то — старческая, шаркающая, вовсе не похожая на походку племянницы, молодой женщины, устроившейся на ночёвку в той комнате. Слегка удивлённая услышанным, Людмила Богданова открыла в недоумении глаза. И увидела перед собой незнакомку, замершую посередине просторной гостиной. Людмилу поразил её рост — около двух с половиной метров. Незнакомка отнюдь не выглядела старухой, хотя походка у неё, на слух Богдановой, была именно старческой. В лунном свете, падавшим из окна, в комнате стояла женщина средних лет, одетая в тогу из блестящей золотой парчи, ниспадавшей до пят, полностью прикрывавшей ступни. Её руки тоже были скрыты под тогой. На голове возвышался над высоким лбом металлический, отливавший золотом шлем. Подобные шлемы Любовь Богданова видела раньше лишь на картинах художников, изображавших героев русских былин, богатырей. — Красивое лицо с правильными чертами... Полные губы… Прямой нос... — Богданова наморщила лоб, давая словесный портрет незнакомки, вспоминая её внешний облик. — В общем, нормальное человеческое лицо. Была, впрочем, в нём одна странность. На лице вообще не было бровей. — 79 —
|