Как возможно творческое мышление?

Напротив, может показаться, что верования возникают на самых ранних этапах эволюции человеческого мышления. Однако, на наш взгляд, это не совсем так. Если исходить из нетождественности веры и мнения, то следует учесть, что феномен веры связан с формированием некоторых более или менее отвлеченных представлений, в целом образующих достаточно стабильно функционирующую (и при этом устойчивую к критике) систему, позволяющую на ее основе интерпретировать самые различные события, происходящие в окружающем человека мире.

Попытаемся проиллюстрировать это на примере анализа верований народности азанде (Восточная Сахара), который был проведен английским антропологом Эд.Эванс-Притчардом52. Он обращал внимание на исключительную устойчивость верований к критике с по­зиции иной объяснительной модели. Им рассматривалась процедура гадания на растительном ядовитом экстракте - бенге, позволяющая, по мнению азанде, установить, виновен ли подозреваемый в содеянном. В рот цыпленку вливалось снадобье, и при этом колдун вопрошал оракула бенге, виновен ли данный человек в данном преступлении. Если цыпленок умирал, то считалось, что оракул дал утвердительный ответ. Если оставался жив, ответ был отрицательным. Но результат мог рассматриваться как окончательный только после того, как проводилась повторная проверка, в ходе которой дух бенге должен был ответить, как мы теперь сказали бы, на мета-вопрос: "Если оракул яда сказал правду в предыдущем испытании, пусть цыпленок выживет. Если нет, пусть он умрет". Если цыпленок вновь выживал, решение считалось окончательным. Если умирал, это означало, что результат был неверен. Естественно, в ходе подобного рода испытаний оракул яда довольно часто давал противоречивые ответы. Но это отнюдь не обескураживало азанде. Противоречивый результат,

ошибки оракула, как это для нас ни странно, служили дополнитель­ным доказательством его непогрешимости: неправильные ответы объяснялись действием мистических сил и лишь подтверждали точность его суждений, когда такие силы не действовали.

Эванс-Притчард пробовал интересоваться, а что будет, если дать цыпленку магическое снадобье, не задавая вопросов, или дать дополнительную дозу яда выжившему после обычных доз цыпленку? Но сама постановка подобного рода вопросов является в рамках веро­ваний азанде нелепой. Азанде не знает, что случится, его не интересует, что случится, и никто никогда не был настолько глуп, чтобы тратить хороший бенге на бессмысленные эксперименты, придумать которые может только европеец.