В самой гибкой и многозначной норме удовлетворения идеальных потребностей существует некоторый наиболее устойчивый центр, некая наиболее прочная сердцевина, обычно не вполне осознаваемая (что и делает норму гибкой), но тщательно и ревностно охраняемая при малейшем на нее посягательстве. Мне кажется, что центр этот или «сердцевина» близки к тому, что И.А. Бунин определяет как «то высокое чувство, которое вложено в каждую душу и будет жить вовеки, -чувство священнейшей законности возмездия, священнейшей необходимости конечного торжества добра над злом и предельной беспощадности, с которой в свой срок зло карается» (42, стр.232). Если норма нарушена в этой своей сердцевине, то идеальные потребности, до момента ее восстановления, господствуют и подчиняют себе все другие потребности человека. Тут они и приобретают очевидное и решающее общественное значение, тут обнаруживается и их самодовлеющая ценность в существовании рода человеческого. Выше речь уже шла о том, что все начала религиозных войн и социальных революций могут служить этому иллюстрациями. Война вообще едва ли может быть народной, массовой, а значит и победной, если она является борьбой только за общественные интересы, продиктованные социальными потребностями, если она не защищает категорические, абсолютные, идеальные ценности. Поэтому всевозможные правители и правительства всегда стремятся использовать искусство для пропаганды этих ценностей и укрепления веры в их абсолютную достоверность. Искусство действительно абсолютизирует истинность неискусства, в нем содержащегося, поскольку обращается к воспринимавшему непосредственно через ощущения и утверждает нечто общее через единичное. В.И. Ленин, конспектируя книгу Л. Фейербаха о философии Лейбница, одобрил мысль последнего: «Индивидуальное содержит в себе как бы в зародыше бесконечное» (148, т.38, стр.380). В искусстве в том и смысл индивидуального, что оно свидетельствует о достоверности и намекает на бесконечное как на истину. «Истина не существовала бы, - утверждает Гегель, - если бы она не становилась видимой и не являлась бы нам <...»> (64, т.1, стр.14). Но, стремясь утверждать истину как бесконечную достоверность, искусство в то же время содержит некоторое безразличие к каждой данной утверждаемой истине, воплощаемой произведением, поскольку она есть неискусство в искусстве. В этом - двойственность, противоречивость искусства, наиболее ярко выступающее в наивысших его творениях. Двойственность эта отмечалась неоднократно. — 252 —
|