Искусство толкования. Часть 2.

Нравственность имеет другую - идеальную сторону, и только благодаря ей выполняет свою социальную функцию. Она проявляется двояко: то преимущественно как конкретные деловые требования социального порядка, то преимущественно как абсолютные обобщенные требования религиозного харак­тера. Так же двояко выступают и сами религиозные требова­ния: то требованиями преимущественно нравственными - об­ращенными к человеку, то относящимися к истине как тако­вой и накладывающими обязательства перед божеством. Это их содружество вызывается недостаточностью средств удовлет­ворения той и другой и надобностью каждой в другой. Так и религия выступает то в большем, то в меньшем родстве с нравственностью и моралью. И едва ли может существовать религиозное учение, не касающееся морали. Такое учение бы­ло бы чистой абстракцией.

Э. Ренан свидетельствует: «За исключением Сакиа-Муни, великие основатели религий не были метафизиками. Даже буддизм, происшедший от чистой мысли, завоевал половину Азии по причинам политического и морального свойства. Что касается семитических религий, то они сколь возможно менее философские. Ни Моисей, ни Магомет не были умозритель­ными философами: это были люди дела. Только предлагая своим соотечественникам и своим современникам действие, они покорили человечество. Иисус тоже не был теологом или философом, имеющим более или менее хорошо сочиненную систему» (227, стр.84-85). Может быть, недолговечность рели­гии, которую основал в Египте Аменхотеп IV - Эхнатон, объясняется ее чрезвычайной абстрактностью?

«Естествознание нужно человеку для знания, религия нуж­на ему для действия», - писал М. Планк (216, стр.262). «Бог промежи нами будет» или «нас Бог рассудит», - таковы, по Ключевскому, были обычные формулы объявления междоусоб­ной войны в Киевской Руси (125, т.1, стр.181). М.Ганди пи­шет: <«...> сущностью религии является мораль»; <«...> я покло­няюсь богу только как истине, Я еще не нашел его, но ищу»; «Мораль есть основа всех вещей, а истина - сущность мора­ли. Истина стала моей единственной целью. Я укреплялся в этой мысли с каждым днем, и мое понимание истины все ширилось» (60, стр.36-37 и 63).

Кто из всех этих авторов прав? В их суждениях есть об­щее, но видны и различия. Надо полагать, правы все. Речь идет о сложных потребностях, и в каждом случае в их составе та или другая занимает большее или меньшее место. Может быть, нет двух людей, у которых понимание нравственности было бы тождественным, так же как и представления о рели­гии (кроме, разумеется, представлений самых примитивных).