Искусство толкования. Часть 2.

И.А. Бунин пишет о себе: «Так всю жизнь не понимал я никогда, как можно находить смысл жизни в службе, в хозяй­стве, в политике, в наживе, в семье <...>. Я с истинным стра­хом смотрел всегда на всякое благополучие, приобретение которого и обладание которым поглощало человека, а изли­шество и обычная низость этого благополучия вызывали во мне ненависть» (41, т.9, стр.352). К.Леонтьев приходит к вы­воду: <«...> практичен поэт, когда он живет поэтично и вдохно­венно, удобно и возбудительно для творчества. Разве Байрон был бы Байроном, если бы он остался благополучно в Анг­лии с miss Millank? »,— напоминая, что она не раз спрашивала мужа: «Скоро ли он оставит скверную привычку писать сти­хи?» (151, стр.461). На примере Байрона, как и на многих других, можно видеть, что преимущественная заинтересованность искусством отнюдь не обязательно ведет к служению деспоти­ческой власти и к реакционным общественным позициям.

Работая «на заказ», как работали многие великие живо­писцы, архитекторы, скульпторы, композиторы, художник лю­бой профессии может быть более или менее неразборчив в выборе того, что именно будет неискусством в его искусстве. Этим неискусством он может увлечься, что бы оно собою ни представляло и кем бы ни было заказано. Ведь для художни­ка оно - только повод; а дело его - совершенное использова­ние любого повода. Такой социальной «всеядности» потомки могут не замечать или ею пренебрегать; современники ее обычно не прощают.

С.Т. Аксаков писал о Гоголе: «Во всем круге моих старых товарищей и друзей, во всем круге моих знакомых я не встретил ни одного человека, кому бы нравился Гоголь и кто ценил бы его вполне!» (7, стр.25). И.И. Панаев о Лермонтове: <«...> у него не было ни малейшего добродушия, и ему непре­менно нужна была жертва, без этого он не мог быть покоен, -и, выбрав ее, он уж беспощадно преследовал ее. Он непре­менно должен был кончить так трагически: не Мартынов, так кто-нибудь другой убил бы его». И дальше вопрос: «Отчего же большинству своих знакомых он казался пустым и чуть не дюжинным человеком, да еще со злым сердцем?» (208, стр.239 и 244). Мысль Рильке может служить ответом: «Постоянно забывается, что философы, как и поэты, являются среди нас носителями будущего и потому меньше, чем кто бы то ни было, имеют право рассчитывать на сочувствие времени, в которое они живут» (228, стр.177). Гонения времени вместе с постоянной собственной неудовлетворенностью могут быть непосильной нагрузкой на организм, и если он недостаточно прочен, он этой нагрузки не выдерживает. Поэтому жизнь значительного художника редко бывает длинной и благопо­лучной. Одних убивают, другие убивают сами себя или уга­сают преждевременно, как Достоевский, Ван-Гог, Врубель, Блок и многие другие.