|
Утверждая, что большинство людей лишены способности творить, художник возводил себя в ранг великих посредников, явившихся в мир, чтобы объяснить подслеповатому человечеству высшие законы и символы. Он считал себя если не мессией, то по меньшей мере одним из основных законодателей мод в искусстве для всего своего поколения. И конечно же, Пабло Пикассо знал себе цену: он сознательно взял на себя функцию маркетинга своего творчества, и в этом заключалась одна из главных причин того, что полотна этого более чем плодовитого творца не стали дешевым и оригинальным заполнителем для удовлетворения людской потребности новизны. Тут Пикассо оказался непревзойденным – реклама, даже отрицательная или сомнительная, для художника не менее важна, чем его работы. Пикассо же готов был скорее похоронить свои картины, чем продать их дешево: он знал, что высокая цена на полотна является лучшим стимулом для распространения славы – уже при жизни от его творчества веяло чем‑то таинственным и мистическим, и это была исключительная заслуга самого Пикассо. Он сумел навязать миру свое видение художественного творчества и совершил свое завоевание с агрессивностью солдата, идущего в штыковую атаку. Пикассо пришел в мир хищником и оставался таковым до конца дней. Весь мир был в его представлении огромным охотничьим угодьем, а его оружием были полотна: он метал свои работы, словно стрелы, поражая ими воображение. Повествуя о жизни мастера, Джин Ландрам упоминает, что после него осталось около пятидесяти тысяч работ, не считая подаренных и проданных. Даже для обычного высокоорганизованного человека, выполняющего механическую работу, это много. Для творческого же гения, который каждый раз обязан сказать что‑нибудь новое, это просто немыслимо. Но назначая умопомрачительные цены за свои картины, Пикассо никогда не был стяжателем. Ему нужна была неземная слава, деньги были лишь ее приданым. Его редко интересовали внешние стороны жизни – даже будучи безмерно богатым, он практически не заботился об одежде, его устраивала любая обстановка, если только в ней можно было работать, его не тревожили желания развлекаться. Кроме, пожалуй, одного – боя быков, который, как считают многие исследователи творчества этого живописца, питали его художественное воображение так же, как и многочисленные женщины, с которыми он, ничуть не стесняясь, заводил умопомрачительные романы. В целом, все в жизни Пабло Пикассо было подчинено работе – он не утруждал себя занятием чем‑либо, не связанным с работой, и порой проявлял редкую непреклонность и жестокость. Например, он отказался приехать к сыну от первой жены, когда тот лежал при смерти. Ничто земное и преходящее не могло отвлечь его энергию и сосредоточение от того, что он определил главным в своей жизни. Однажды мастер поведал тайну своего успеха: «Энергетический потенциал у всех людей одинаковый. Средний человек растрачивает свой по мелочам направо и налево. Я направляю свой лишь на одно: на мою живопись, и приношу ей в жертву все…» — 206 —
|