Никология

Среди выдающихся физиков XX и XXI веков выделяется С. Хокинг. Его жизнь представляется легендой. Это легенда о мужественном челове­ке, силой мысли побеждающем свою немощь. Сам Хокинг парализован и не способен говорить: за него четким, но лишенным человеческой теплоты голосом говорит синтезатор речи. То, что он четко произносит, ученый набирает на дисплее компьютера прикрепленного к инвалид­ной коляске. Вся жизнь этого гениального инвалида — необычайный пример победы над собой, того, как много может сделать человеческий мозг, даже тогда, когда каналы его связи с внешним миром сведены до минимума.

Почему же книга Стивена Хокинга «Краткая история времени» пользуется таким огромным успехом, издается многомиллионными тиражами? Неужели потому, что всех так интересует его космология, гипотезы мироустройства? Вероятнее всего, многие люди, купившие эту книгу, далеки от понимания сложных физических проблем. Очевидно, гениальный инвалид тронул его, удовлетворяя человеческую потребность в сенсации и трагическом восхищении.

Никколо Паганини — величайший скрипач, которого знал мир, фи­зический урод с обезьяньими руками и утиными концами гениальных пальцев. Мальчиком он по четырнадцать часов в день играл на скрипке, в изнеможении ставил ее между колен, как виолончель, чтобы она не выпала из рук. Пожалуй, музыкант постиг великую тайну скрипичного мастерства и, где бы он ни выступал, демоническая сила его таланта потрясала слушателей. Казалось, что жизнь складывалась для него благополучно, ему сопутствовал ошеломляющий творческий успех. Но вот наступили тяжелые годы жизненных испытаний. Волны клеветы, инспирированные католической церковью, сопровождали его до самой смерти: беглый каторжник, скряга, продавший душу дьяволу и т. д. Ие­зуиты пытаются его отравить, но он чудом выздоравливает, перерезают струны перед концертами и даже после смерти не разрешают хоронить. И только через многие годы любимый сын Паганини Ахилло выкупил разрешение Рима на похороны отцовского тела, висящего на цепях в пещере.

Так прожил свою героическую жизнь Паганини - и чем полнее были его блистательные творческие победы, тем яростнее были сплетни и желание католической церкви уничтожить мужественного соперника, ставшего при жизни гением. Самым мощным никологическим стимулом в этой неравной борьбе с мракобесием было его выдающееся творчест­во - мощь художника, в совершенстве владеющего своим мастерством. Когда Франц Лист впервые попал на концерт Паганини, он понял, что

248

все надо начинать сначала, и дал себе зарок не выступать до тех пор, пока рояль не будет ему повиноваться так же, как скрипка повинуется этому безумному и мужественному скрипачу. Для Листа это был своего рода творческий костер, на котором он сжигал все свое музыкальное прошлое [16].