|
Я сказала, что голодна как волк, и мы пошли «ужинать», оба совершенно опущенные. Мы добрели до порта. Ночь стояла светлая и жаркая. Он сказал, что я смогу попробовать бутерброды с окорочком и ананасами (а я-то ждала фуагра[22] ). Как только мы зашли в местечко, где я должна была полакомиться деликатесами, мы встретили целую компанию его друзей в обнимку с потрясающими девушками. И он в ту же секунду выступил вперед, спрятав меня за собой, хотя до этого держал меня за руку. Некоторые пытались получше меня разглядеть за Аролдо, но он быстро упомянул про «подругу из Сан-Паулу» и погасил костер любопытства в своих друзьях. Светлокожая жительница Сан-Паулу впала в оцепенение, окруженная шумом и запахом жареного ананаса, в отличие от своего неотесанного дружка, который был более чем оживлен. Даже сегодня не могу сказать, стеснялся ли он того, что я белая, или просто состоял в связи с какой-то женщиной и не хотел, чтобы его видели с другой. Что бы там ни было, но его желание скрыть мое присутствие было таким очевидным, что все, естественно, обратили на меня внимание. Наша встреча катилась ко всем чертям, но я хотя бы чувствовала себя в безопасности. Я была заметно раздражена тем, что меня игнорируют, и еще больше – наличием ананасов в любом бутерброде из меню. Чтобы сделать все наоборот и ответить «нет» на его упрямые рекомендации, я полностью сменила свой выбор: отказалась от окорочка и ананасов, взяв хлеб с сыром. Мы мало разговаривали за ужином, и наш пир закончился в считанные минуты. Он вытер о скатерть послюнявленные пальцы и попросил счет. Когда его принесли, он бросил десять реалов на стол и стал ковырять в зубах зубочисткой. Я, в остолбенении, достала десять реалов из своего кошелька, чтобы заплатить за свою часть, и мы покинули заведение. Пришлось сесть на автобус, так как я была совершенно не в состоянии идти пешком, а он нашел стоимость такси безумной. Мы вышли на одной из остановок, он удалился, а я взяла такси до Копакабаны, сгорая со стыда, что была такой дурой со своей мечтой. Я ни в чем не виню его, в этом смысле – никаких претензий. Он не знал, что делать, потому что с самого начала я оценила в нем именно его неотесанность. Никто не мог предположить (даже я), что я вдруг захочу увидеть благородного, обходительного лорда, который бы угостил меня фуагра и открыл бы дверь «Мерседеса», предлагая свою руку, чтобы я смогла выйти из него. Какое счастье, что я была журналисткой. Потому что лучшей разрядкой было написать очередную хронику. Больше не хочу связываться с деревенщинами — 81 —
|