|
— Плохо, сударь. Он не долго протянет. Гостиная, в которую вошел молодой человек, была обтянута розовым ситцем с голубыми цветами. Большое, широкое окно выходило на город и на море. Дюруа пробормотал: «Черт возьми, шикарная вилла. Откуда они достают столько денег?» Шелест платья заставил его обернуться. Г-жа Форестье протягивала ему обе руки: — Как это мило с вашей стороны, как это мило, что вы приехали! И внезапно она обняла его. Потом они посмотрели друг на друга. Она слегка побледнела, похудела, но была по-прежнему свежа, даже похорошела, казалась нежнее, чем прежде. Она прошептала: — Он в ужасном настроении. Он понимает, что умирает, и терзает меня невероятно. Я ему сказала о вашем приезде. Но где же ваш чемодан? Дюруа ответил: — Я его оставил на вокзале, так как не знал, в какой гостинице вы мне посоветуете остановиться, чтобы быть ближе к вам. Она одно мгновение колебалась, потом сказала: — Вы остановитесь здесь, у нас. Комната для вас уже приготовлена. Он может умереть с минуты на минуту, и, если это случится ночью, я буду одна. Я пошлю за вашим багажом. Он поклонился. — Как вам будет угодно. — Теперь поднимемся наверх, — сказала она. Он последовал за ней. Она отворила дверь в одну из комнат второго этажа, и Дюруа увидел у окна, в кресле, живой труп, закутанный в одеяла, мертвенно-бледный в красных лучах заходящего солнца, труп, смотревший на него. Его с трудом можно было узнать; и Дюруа скорее догадался, что это был его друг. В комнате стоял запах болезни, отваров для больного, эфира, смолы, — тяжелый, неопределимый запах помещения, где дышит легочный больной. Форестье поднял руку медленно, с заметным усилием. — Вот и ты, — сказал он, — приехал посмотреть, как я тут умираю… Спасибо. Дюруа притворно рассмеялся. — Смотреть, как ты умираешь! Это было бы не очень занимательное зрелище, и ради него я не поехал бы в Канн. Я приехал навестить тебя и немного отдохнуть. Форестье прошептал: — Садись, — и, опустив голову, погрузился в свои мрачные размышления. Он дышал прерывисто, тяжело, и от времени до времени испускал короткие стоны, словно для того, чтобы напомнить присутствующим, как он страдает. Заметив, что он не собирается разговаривать, жена его облокотилась на подоконник и, указывая движением головы на горизонт, сказала: — Посмотрите, разве не красиво это? Прямо против них склон горы, усеянный виллами, спускался к городу, расположенному вдоль берега амфитеатром; справа он доходил до мола, над которым высилась старая часть города с древней башней, а слева упирался в мыс Круазет против Леринских островов. Они казались двумя зелеными пятнами на фоне совершенно лазоревой воды. Можно было принять их за два огромных плавающих листа: такими плоскими они казались сверху. — 328 —
|