|
У Аники она привыкла курить, как настоящая наркоманка, — со всеми приспособлениями, и случайные посещения троих или четверых сразу требовали простора. Она зевнула от скуки, потом закрыла ставни и в темноте легла на смятую постель. Стараясь заснуть, Моника с отвращением и легким угрызением думала о шумных улицах, о магазинах, где Клэр и Анжибо мечутся среди заказчиков, о солнце, сияющем над кипучим людским муравейником, и, наконец, почувствовала, как погружается в небытие. Проснулась уже под вечер. Пропал еще один день! Не все ли равно! День для нее начинался только ночью, когда под влиянием наркотиков и случайных встреч она снова казалась себе живой и хоть на миг забывала свой вечный вопрос: «Зачем?». Прежде Моника одевалась быстро, но теперь, выбирая платье, причесываясь и слегка подкрашиваясь, возилась подолгу — часов до девяти. В девять обыкновенно обедала. Пробило уже восемь. Звонок на лестнице… Моника так и замерла с румянами на пальце. — Ах, как я запоздала! — Леди Спрингфильд, — доложила горничная. — Входи! — крикнула Моника, не оборачиваясь, и с легким волнением смотрела в зеркало на Лизу. Высокая, гибкая, как черная лиана, леди Спрингфильд, несмотря на годы и слишком откровенный туалет, изменилась мало. Ее лицо хранило то же упрямое, загадочное выражение, про которое тетя Сильвестра говорила: — Елизавета — это каменная плита над погребенной тайной. Моника подставила шею: — Целуй, но не пачкай кармином! — У меня сухой, не пачкает, — засмеялась Лиза. — Но как тебе не стыдно! Еще в рубашке! Моника медленной чертой последний раз подвела глаза синим карандашом. — Вот, готово! Я уже в чулках! Она встала в коротенькой комбинации под легким кимоно. Леди Спрингфильд смотрела на нее в восхищении. — Ах, какая ты стала красивая! — и, краснея, добавила: — Но ты и раньше была красивая! Ей вспомнился далекий вечер, насыщенный грозой, когда они сравнивали свои юные груди: «твои, точно яблоки, и мои похожи на груши…» Англичанка протянула руку и погладила по кружевам упругую грудь подруги, и Моника, возвращаясь памятью к прошлому, посмотрела на грудь Лизы, обрисованную легким шелком. Краснея под румянами, смущенно и нежно прошептала она те же слова, что когда-то прозвучали так строго: — Оставь! Что с тобой!.. Веселая улыбка стерла всякую загадочность с лица Лизы. Неловкость рассеялась. Моника тоже повеселела и засмеялась. — Ну как тебе не стыдно? Леди Спрингфильд беспечно тряхнула головой. — 1462 —
|