|
Люсьен уже хотел проститься с Моникой, как та удержала его с мольбой в глазах: — Мама сейчас приедет… Вы нас проводите. В своем невинном порыве она упивалась летящими минутами счастья, как монахиня вечностью. Люсьен, с его решительным выражением лица, мускулистой худобой, агатовыми глазами был для нее всем. Что в сравнении с ним даже признанные красавцы — Саша Волан — бывший авиатор и теперь чемпион автомобильных гонок, даже Ангиной — Макс де Лом — литературный критик новой французской Антологии… Она как раз видела их обоих флиртующими с Жинеттой. Мадемуазель Морен презрительно взглянула на стол Моники. Несмотря на приближавшийся конец базара, он больше чем наполовину был еще загроможден вещами… — Ну, — сказала она, — у тебя дело что-то не идет. А у меня нечего больше продавать. — Нет, есть, — запротестовал Саша Волан. — А именно? Что же? — Вот это. Он указал на увядающую розу за ее поясом. Макс де Лом с двусмысленной улыбкой произнес: — Ваш цветок. Жинетта захохотала. — Он слишком дорог для вас, друзья мои. Оба разом воскликнули: — Ну, например, сколько? Назовите цену. — Не знаю. Двадцать пять луидоров. Дорого? — Это даром, — галантно ответил Саша Волан. — Даю тридцать. Кто больше? — Сорок, — произнес Макс де Лом. — Пятьдесят!.. Мадемуазель Морен нашла, что если не цена, то двусмысленная шутка зашла слишком далеко и, отколов цветок, который уже хотел взять Саша Волан, протянула его появившемуся в этот момент Меркеру. — Осталось за ним, господа, — сказала она с насмешливой гримасой. — Я не продаю, а дарю. В больших салонах, где не было такой толкотни и шума, благотворительный базар казался рядом частных приемов. Знаменитый джаз-банд Тома Фрики сменил оркестр республиканской гвардии. Между столиками, в большой зале с буфетом, фокстроты чередовались с джимми. Вокруг витрин собрались группами близкие знакомые, слышались взрывы смеха и громкие голоса. В сравнении с послеобеденной сутолокой теперь этот праздник казался праздником избранных, где собрался цвет высшего общества. Здесь соединились в своем кругу пятьсот-шестьсот постоянных посетителей всех торжеств и генеральных репетиций. — Ваша мама не едет, — сказал Виньерэ. — Уже шесть часов. Я должен идти. Совершенно неотложное дело… (Свидание с Клео, у нее, в шесть с четвертью). — Итак, — сказала Моника вздыхая, — до вечера. Не опаздывайте же слишком. — В половине десятого, как всегда… — 1389 —
|