Радуга Фейнмана. Поиск красоты в физике и в жизни

Вернувшись, мой врач привел с собой не одного, а целых двух специалистов – подтверждение его воодушевления в связи с моей болезнью. Он мною бахвалился. И вот уж трое серьезных мужчин склонились над моими яйцами. В отличие от физиков, эти люди носили белые халаты. Почему-то из-за этого ситуация выглядела еще жутче. Они словно отгораживались от моего прокаженного тела.

Один специалист буркнул что-то другому. Оба покивали.

Второй специалист ушел, а первый взглянул на меня.

– У вас шишки, – сказал он мне, – но это не рак. Это даже не опухоли. Все у вас в порядке.

Я посмотрел на него, и на миг мне стало легче. Все тело расслабилось, словно мне что-то вкололи. По щекам побежали слезы. Я взглянул на доктора Смайлика. И тут вдруг подумал: вы же сказали, что шишки злокачественные. Почему тогда эти ребята думают, что нет? У них пальцы, что ли, рентгеновские? Это что за медицина такая – большинством голосов?

Доктор Смайлик ответил на вопросы, которые, видимо, прочитал у меня на лице.

– Шишки на обеих сторонах одинаковые, – сказал он.

– Зеркальные, – встрял специалист. – Опухоли так не растут. Вы, вероятно, таким родились. Все у вас в порядке. Раньше врачи не обращали на это внимания? – Нет, пейзажи моей мошонки до этого случая оставались девственными территориями.

Доктор Смайлик извинился, и на этом их дело было сделано. Я же и через много лет после этого с трудом верил, что доктор Смайлик ошибся. От газетных статей о раке яичек у меня по-прежнему екало в животе, кровь отливала от головы, и мне приходилось усаживаться, чтобы не упасть в обморок. Врачи косились на меня, когда я, обращаясь со всякими другими хворями, просил их глянуть и на мои яички.

Но в конце концов я и это преодолел. Думаю, будь оно правдой, я бы уже давно помер. Особенности моих гениталий – врожденные. Меня спасла симметрия.

XXI

Я ехал домой в такой эйфории, что чуть не попал в серьезную аварию – дважды. Подумал, какова ирония: умереть сразу после того, как узнал, что не умираешь. Подумал: для того чтобы умереть, рак не нужен. Хватит и одного мига беспечности. Садишься в машину. Ты смертельно болен, но даже не знаешь об этом – до последнего мгновенья, когда бьешь по тормозам.

Постарался взять себя в руки, но после визита к врачу меня отчетливо перло. В теле явно существуют какие-то гормоны восторга. Фасовать бы их – можно было б озолотиться, но их бы объявили вне закона. На дороге сосредоточиться получалось с трудом. На психику они тоже явно воздействовали: мое испытание закончилось, и потребность в разговоре, по идее, должна была бы иссякнуть, но нет – я внезапно почувствовал, что хочу кому-нибудь сообщить, что мне пришлось пережить.