|
1 Термин «шизоидоподобный способ самозащиты» является описательным. Многие дети, страдающие нарциссическими расстройствами, отключаются или уходят в большой выдуманный мир, который выполняет роль острова безопасности. Этот уход исключает их из внешних отношений и представляется «шизоидоподобным». В повседневной жизни Том находился в постоянной изоляции. В выходной день он мог смотреть телевизор 14 часов подряд, и хотя приходила в голову мысль покататься на санках, он ее отвергал, потому что болела коленка. У него была привычка «улетать» на занятиях, и он не мог сказать, о чем только что говорил учитель. Он мог сосредоточиться на движении грифеля карандаша и раствориться в этом движении. Ему нравилась его спальня, и он любил строить планы о том, как бы сделать, чтобы место для сна не было видно из дверного проема; сделать из него комнату внутри комнаты, и все это внутри еще одной комнаты. Или он придумывал тайную подземную крепость в лесу (но на территории, принадлежащей его семье). Ему неудобно было спать, но недавно он приспособил к кровати непрозрачную занавеску для душа и стал спать спокойно. Том, чувствовал психотерапевт, жаждал, чтобы его поддержали, окружили, укутали, только тогда он мог отдыхать с удобством. Это было как если бы он тосковал по безопасной материнской груди. Это выражалось в «подобных утробе» образах — огороженное место для сна, комната в комнате, подземный тайник, закрывающая кровать занавеска. Помимо этого, было предположено, что помехи в связи мать-ребенок, возникшие из-за боли, привели к тому, что у Тома осталось сильное желание испытывать тот уют, который ощущает младенец в присутствии матери. Сказочные истории о Генри', которые психотерапевт придумал вместе с Томом, постепенно обеспечили больший доступ к его внутреннему миру. Оказалось, что «приятный» мир находится в Солнечной Долине, месте, куда он ездил несколько раз на летних каникулах. Генри входил в гигантскую подземную шахту и выходил после долгих скитаний в красивую долину. Он жил там в покое, в маленьком домике, и занимался только тем, что наблюдал за природой, растениями и игрой света. Или он наблюдал за полетом золотого орла, когда тот парил над местностью. В дальнейшем истории включили блуждание по лесу, прикосновение к оленю, с которым он подружился, прогулки в компании двух знакомых собак. Его истории не имели ни начала, ни середины, ни конца. В них чередовались сцены тихой жизни, которые он описывал в подробностях. Его фантазии о втором рождении, выраженные образом пути через длинную горную шахту, приводили героя к миру пасторального покоя и красоты. Он, судя по всему, идентифицировал себя со свободой золотого орла, который мог избежать зависимости от земли или вообще не касаться ее. Но кроме того, он переживал сильное чувство абсолютной бесконечности приятного мира, его райского сада, куда никогда не заглядывали боль или дискомфорт. — 147 —
|