Путь на голгофу

Картина, приведенная в данном описании, достаточно ярка и типична и не нуждается в специальном анализе. Через все стадии проходит реакция отрицания болезни и смерти. Душевные переживания постоянно ищут опоры в окружающих. Потребность в зрителе заставляет воспри­нимать поведение больной как своеобразную игру, где сце­ной является сама жизнь.

Проследим теперь динамику клинической картины на опыте других больных этой группы.

Итак, период шока.

Первоначальная информация вызывала часто явно шо­ковые реакции, у больных проявлялась симптоматика сту­пора или субступорных состояний, а также явления «фуги». Характерна оценка их поведения по описанию близких: больной как бы слышит то, что ему сказали, но, по выходе из кабинета врача, долго не может отвечать, словно про­должает не слышать. Другой вариант: в ответ на неже­лательную информацию больная внезапно начала смеяться, смех — до икоты. Третий вариант реакции: больная стала рыдать, бесконечно повторяя: «Мама, мамочка, где моя мама?» Часть больных отмечали обмороки, у некоторых отказывали ноги, их приходилось вести к родственникам.

70

В период отрицания, пожалуй, ни у кого из других групп не были так ярко выражены явления вытеснения информации. Уникальная способность не слышать того, что они не хотят, не воспринимать реальности, давали иной раз картину эйфории. Больные вели себя так, словно избавились от какой-то опасности и жадно наслаждаются жизнью. Период отрицания мог затянуться до последнего момента. Ощущение времени у больных ускорялось, но они постоянно пытались его обогнать, получить как можно больше впечатлений, которые бы заглушили их скрытую тревогу. Ощущение пространства не было постоянным, и больным было его то мало, то слишком много. Нередко мы сталкивались с бравадой, когда больные говорили, что спокойно примут смерть, что знают о своем прогнозе. Более глубокий контакт выявлял, что больные начисто отрицают свой диагноз и возможность смерти.

Период агрессии часто обнаруживал как больные могут подменить ситуацию. Одна из наших пациенток после раз­говора с онкологом придралась к поведению мужа и на следующий день затеяла развод, требуя немедленно его оформить. Другие больные нередко бросались «в политику»: их увлекали какие-то политические события, разоблачения, пикетирование мэрии. Однако нередко агрессия направля­лась непосредственно на близкого человека: «Это ты убил меня». Обвинений самого себя почти не случалось. Ощу­щение времени было непостоянным,— то ускорялось, то замедлялось, однако больные воспринимали его достаточно гармонично. Обладая пластичной психикой, в период аг­рессии больные демонстративно высказывали суицидные тенденции, заявляли врачам: «Скорее бы смерть!». В другой раз, задавая врачу вопросы о диагнозе, предлагалась готовая установка: «Скажите правду, ведь у меня не рак, ведь еще не все потеряно?» В своих взаимоотношениях с ок­ружающими больные были агрессивны, кроме как в от­ношении выбранного самостоятельно врача, которому до­веряли. К своему телу относились бережно, старались со­хранить эстетичность.