|
Вычурно, множественно, неоднозначно. Как в самой болезни. В такой семье всегда существует так называемая метакоммуникация, в которой невозможно вычленить единственный контекст. Это, наверное, главный признак – невозможность вычленения одного контекста. Требования всех членов семьи по отношению к другим невыполнимы. И все это знают и продолжают требовать. Потому что задача - создать невыполнимые требования. Постоянная игра на поражение, но без поражения, потому что если поражение наступит тогда игра прекратиться. А игра – главное. В игре смысл семьи. Роли чаще всего неизменные, но могут и поменяться, если что-то или кто-то угрожает игре. Ну и играли бы себе на здоровье, да нет - все в той или иной мере несчастны. А непосредственный носитель симптома (так называемый идентифицированный пациент) вообще платит своим душевным здоровьем, задержкой в естественном протекании жизни, возможным отсутствием секса, семьи, потомства и прочими ужасами. Но продолжает играть, потому что по-другому нельзя. Все что написано Эриксоном о шизофрениках подходит и для их семей. Все четыре выделенных Эриксоном пункта. Почему контрпарадокс? Потому, что лечить такую семью можно только присоединившись к их игре и противопоставить им свою метакоммуникацию, причем такую, из которой они не могли бы выбраться никуда кроме как в изменения. Но делать это нужно по особым законам, главный из которых - позитивная коннотация. Переопределение поведения таким образом, чтобы оно казалось очень важным, служащим для повышения чувства самоуважения всех членов семьи. И тогда предписывается для повышения чувства самоуважения усилить патологическое поведение, если оно делает такие важные вещи. Но нужно быть очень точным в предписании. Нужно точно увидеть, что на самом деле происходит и зачем нужен симптом. Чуть ошибся - и семья понимает, что ты с ней играешь, и начинает свою контригру. А в этой игре они собаку съели, и вероятность проигрыша терапевтической сессии, как одной из партий в шахматах, очень велика. Но и цена победы велика. Вот и играла команда терапевтов против команды шизофреников по шизофреническим законам. И часто выигрывала. Итак, повторяю, для моих размышлений в этой книге все, что я дальше буду цитировать из работ «Миланской школы» , ценно прежде всего тем, что это великолепный пример поиска и работы с терапевтической мишенью. Там не попал – проиграл. И сессию и семью и в конечном итоге жизнь несчастного больного. Ответственность очень большая. Но терапевты «Миланской школы», по-моему, иногда просто гениальны. — 167 —
|