Психотерапевтическая мишень в психотерапии

Если по всем этим направлениям аккуратно работать, учитывая по возможности все сразу, то можно как минимум не промахнуться, не разорвать очень хрупкого терапевтического альянса. Работа будет заключаться в медленном и аккуратном, в пределах возможностей больного, обучении их всему вышеперечисленному.

Всех, кто хочет узнать как это делал Эриксон, направляю к книге Джефри Зейга «Мастер гипноза», к описанному там подробно случаю Джона и Барнея. Джон - шизофреник, Барней - его собака, с помощью которой Эриксон с Джоном общался. По пунктам, с первого по четвертый. И помог в безнадежном с нашей точки зрения случае. Вылечить не вылечил, но очень помог в обретении самостоятельности. Социализовал.

Спасибо Милтон. Я ваш искренний почитатель и благодарный ученик.

Глава двенадцатая. «Миланская школа».

Продолжая тему поиска терапевтической мишени у психотических пациентов «великими» терапевтами, мне кажется важным показать, как это делала «Миланская школа» системной семейной психотерапии. Только дорогие коллеги, очень важно помнить, что нижеследующее имеет скорее дидактическую, чем психотерапевтическую ценность, ибо работа которую я буду цитировать и разбирать написана в 1973 году, и сейчас имеет скорее историческое, чем практическое значение.

Люди, стоящие у истоков «Миланской школы» - Мара Сельвини Палацолли, Луиджи Босколо и другие, с тех пор поменяли многие свои взгляды, причем некоторые взгляды - кардинально. Мы просто имеем дело с честными учеными, которые тогда, в семидесятые годы двадцатого века думали и верили в одно, а спустя пятнадцать лет, набрав больше исследовательского материала, увидели несколько иную картину.

Но тогда, в семидесятых, то, что они делали без понятия «терапевтическая мишень», просто было бы бессмысленным.

Немного теории чтобы было понятно.

«Миланская школа» системной семейной терапии утверждала, что у нее нет психотерапевтических истоков, и скорее она опирается на кибернетику и теорию живых систем Берталанфи. Предметом ее исследования были коммуникативные связи, которые возникают и самоподдерживаются в системе с идентифицированным (с точки зрения традиционной медицины) психотическим больным, различной этиологии. Создали ее психиатры, с психоаналитическим образованием, опираясь на исследования философов, математиков, лингвистов, участвовавших в так называемом проекте «Пало Альто» - по названию места в США, где проводились углубленные исследования законов существования и взаимодействия живых систем. Там, в этом проекте, в котором принимали участие ныне очень известные в психотерапевтических кругах Джей Хейли, Пол Вацлавик, удивительный энциклопедист профессию которого невозможно как-нибудь обозначить, бесспорно, великий ученый Грегори Бейтсон, и многие другие, возникла коммуникативная теория шизофрении. Заметьте не биологическая, а коммуникативная. Тогда это было модно. Тогда столкнувшись с низкой эффективностью биологического лечения шизофрении, многие кинулись в так называемую антипсихиатрию. И стали искать другие причины этой болезни. У Грегори Бейтсона появилась теория «двойных ловушек» (double bind) которая и стала основой нового подхода. Теория говорила о шизофрении как об особой форме системного семейного взаимодействия. О болезни, как функции особых отношений в семье, в которой нет отрытого взаимодействия всех членов между собой, а есть только игра, в которую играют все члены семьи, стремясь сохранить гомеостаз. Особо подчеркивалось участие всех. Особенностями таких систем было то, что патологический симптом в такой системе был скорее нормой. Функцией, феноменом особого типа взаимодействия. Соответственно главным вопросом терапевта становился вопрос «Зачем» вместо вопроса «Почему». Зачем больному психоз? Что психоз делает в семье, какую важную задачу выполняет? В такой семье, по мнению «Миланской школы», нет единственного больного. Больна семейная система. Она болеет, потому что другого не умеет. Книга, из которой я собираюсь цитировать, называется «Парадокс и контрпарадокс. Новая модель терапии семьи, вовлеченной в шизофреническое взаимодействие», написанная Марой Сельвини Палаццоли, Луиджи Босколо, Джанфранко Чеккин, и Джулианой Прата. Почему «парадокс»? Потому что взаимодействие в такой семье парадоксально. Все хотят счастья. Все получают болезнь. Все с болезнью борются. И получают усиление болезни. Потому что болезнь решает проблемы всех. Я уже писал об этом, когда историю одного наркомана описывал. Но в шизофренической семье все происходит шизофренически.