|
Пример, который я всегда привожу, потому что он всегда приходит мне на ум, и это случалось почти со всеми моими клиентами в депрессии: вы вступаете в разговор о своей матери. Я обнаружила, что люди в депрессии имеют матерей только одного из двух типов. Их матери либо ангелы, либо ведьмы. Абсолютные. И они священны. И ангелы, и ведьмы. Если они ведьмы, нельзя говорить ничего плохого о них, потому что они знают, что ты думаешь, что делаешь, и они накажут тебя. А если они ангелы, ты чувствуешь себя очень виноватым, если критикуешь их. Так что я рассказываю немного о своей матери, не говоря при этом: “Ну, вы думаете, вам было плохо, давайте я расскажу теперь о своей матери”. Я просто вставляю несколько историй о своей матери, и мои истории часто не менее жуткие, но я рассказываю их смеясь. Сначала человек думает (ужасный шок), что можно шутить о Боге, но нельзя шутить о Матери. Через некоторое время он может перейти на позицию: “Все, что касается моей матери, совершенно серьезно, но Дороти может шутить о своей матери, пожалуйста”. Еще через некоторое время мы начинаем обсуждать, что делать с матерью. Можно надеяться, что она изменится, и продолжать надеяться до самой ее смерти. Некоторые матери меняются и становятся значительно приятнее и мудрее с возрастом, но многие — нет, они остаются такими же. Иначе говоря, если ваша мать не собирается меняться, что вы можете сделать? Первый вариант: находиться как можно дальше друг от друга. Мы рассматриваем эту возможность, но такой способ не всегда доступен. Другая ситуация. Вы не можете уехать от нее. Как вам вести себя с ней, когда известно, что, услышав ее голос по телефону или если она приходит к вам в воскресенье пообедать, вы впадаете в состояние нервного беспокойства? Иная альтернатива: вместо того чтобы бояться, просто пожалейте ее. “Бедняга”, — говорят аборигены о том, кто печален, но над кем вы можете смеяться. И если вы смеетесь по поводу странностей ее характера и не даете им задевать вас, значит, найден другой способ построения отношений со своей матерью. Со временем, пройдя все эти обсуждения, растянутые на многие недели, человек начинает чувствовать: хотя существует многое в жизни, что мы не можем изменить, всегда можно изменить нашу интерпретацию. Согласно моему опыту, как только человек действительно начинает понимать это (на самом деле принимать), наступает конец психотерапии. — Вы верите в “50 минут” Фрейда? — Я уже говорила вам, что начинала как психолог, используя в качестве офиса машину. Пока я не приехала в Англию, у меня не было практического опыта проведения терапии в кабинете — в своем кабинете, которым я владела бы. Так что все навыки, техники, привычки, которые я приобрела, не зависели от места проведения терапии. От стула, находящегося в определенном месте и т.д. Конечно, сессии не были ограниченными во времени, потому что многие важные вещи происходили, когда я перевозила ребенка из одного места в другое или говорила с женщиной на ее кухне, и, пока мы беседовали, например, об ужасной жаре, на самом деле говорилось и что-то другое, и женщина контролировала время, поскольку мы пили чай. То есть я никогда не чувствовала, что время должно быть фиксированно, а работая в Шеффилде, я прогуливалась с пациентами или просто сидела с ними в саду. Потом в Линкольншире — общественный транспорт там практически не существовал — для многих людей добраться до больницы, где я работала, было очень сложно, и я для их удобства проводила двухчасовые сессии, один раз в две или три недели, вместо часовых. — 93 —
|