|
Я направил свою заявку в Ассоциацию юнгианских аналитиков как раз в то время, когда в группе начинался раскол. Я об этом не знал. Адлер встретился со мной один раз ненадолго и задал несколько вопросов. Ин рассказал, что он рекомендовал меня как своего самого сильного кандидата, единственного, которого следует принять. Когда Адлер отказал мне в обучении — из-за состоявшегося разрыва, — Ин разозлился. Он сказал, что меня использовали в данной ситуации, как мячик для пинг-понга. Он хотел принять меня, а Адлер — нет. И за Адлером осталось последнее слово. Ин спросил: “Сколько лет ты этим занимаешься?” И добавил: “Ты уже достаточно учился. Десять лет в Университете, пять лет путешествий, три года медитации, несколько лет личного анализа и еще три года обучающего анализа. Чего еще ты хочешь? Тебе следует обучать людей по своей программе”. Я спросил, нужна ли мне какая-то бумажка, и он ответил: “Забудь об этом. Раньше это никого не волновало. Почему бы тебе просто не начать прием клиентов?” Я сказал, что ведутся разговоры об аккредитации, о том, чтобы привести все в респектабельный вид и т.п. Ин ответил: “Не думаю, что это к чему-нибудь приведет. Мне кажется, к тебе это не относится: ты клинический психолог, у тебя есть нужный опыт, так что просто работай”. И я согласился. И избавился еще от пяти лет надоедливой скуки. Вот так я и стал психотерапевтом. (Смеется.) — Когда? — Когда? Примерно в 1984 году. — Что происходит, когда к Вам приходит клиент? Как к “архетипическому психотерапевту”... — Хорошо. Я отвечу, но сначала вернусь назад и подведу кое-какие итоги. Помните ли вы, в начале нашего разговора я упоминал три фактора, которые сыграли важную роль в том, что я стал психотерапевтом? — Да... — Первый фактор — рано возникшая необходимость понять мать, страдавшую и заставлявшую страдать меня самого. Второе — мой американский опыт опустошающего влияния на душу утраты культуры и культурных корней. И третье — мое стремление к красоте. Я уже говорил, что испытывал какую-то печаль в детстве, которую не мог понять. Это могла быть печаль о сестре, которой у меня не было. Но все три фактора владели мной большую часть жизни. Я потратил первые 25 лет жизни, отчаянно пытаясь освободиться от безумного клубка негативных предписаний, двойных связок, экзистенциальных и религиозных травм, интернализованных ошибок восприятия и общего ужаса жизни. В этот период я читал Фрейда и погрузился в аналитическое мышление. По мере того как я постепенно освобождался от “миазмов” и меня уже не разъедал постоянный страх (когда мне было уже за 25), я начал понимать, как же была истощена моя душа. — 353 —
|