|
— Хорошо известны техники групповой работы в гештальтистской традиции... — Я сомневаюсь, что многие гештальтисты сейчас работают в старой традиции с использованием “горячего стула” Фрица Перлза, когда в работе фактически участвовал только Фриц Перлз и один участник группы, а остальная группа выступала в качестве свидетелей — они не были включены в работу. Нас сейчас интересует функционирование группы. Опять же, так же как у меня занимает немало времени базовая работа по установлению отношений с клиентом, то же самое я делаю и с группой. Я не занимаюсь индивидуальной работой с членами группы, пока не почувствую, что группа достигла точки, когда она готова к поддержке и усвоению. Я уделяю больше внимания межличностным, чем индивидуальным функциям, пока не пойму: с ней можно адекватно работать. — За и против групповой работы по сравнению с индивидуальной работой... — От людей, которые проходят у нас обучение, мы требуем и того, и другого, поскольку тогда можно сказать, что это абсолютно динамично. Я думаю, для того чтобы человек мог пойти в группу, он должен иметь довольно высокий уровень самоподдержки, должен чувствовать себя относительно благополучным внутренне, так что более хрупким людям я бы посоветовала сначала пройти индивидуальную терапию. В гештальте мы всегда уравновешиваем испытание и поддержку. Нет смысла ставить людей в положение, когда они настолько захлестнуты страхом, смущением или стыдом, что не могут справиться с ними. Совсем нет смысла работать. — Похоже, акцент на “здесь и сейчас” все еще силен? — О, да, это основное, если вы думаете, что сейчас вы, я, мы — сумма всего, что случилось в нашей жизни. Так что способ, которым мы взаимодействуем, включает все, что есть в нас, и мы как гештальтисты можем начать с ситуации “здесь и сейчас”. Гештальтисты, я надеюсь, обучаются действительно видеть, действительно слышать, слышать не только слова, но и музыку голоса. Очень важны форма подачи сообщения, богатство словарного запаса, передает ли человек сообщение как глазами, так и голосом. Уделяется огромное внимание всему, что происходит в данной комнате. И исходя из этого, имея данный опыт, вы начинаете действительно выяснять, как функционирует ваш клиент. Я делаю это в настоящем. Не думаю, что имеет смысл возвращаться в прошлое и пытаться прояснить прошлые отношения. Для человека, который, например, ребенком был напуган родителем и, следовательно, “спрятал” свою агрессию, важно провести в какой-то момент “как бы” встречу с ранее пугавшим родителем. Клиент использует ресурсы взрослого человека и терапевтическую поддержку, чтобы экспериментировать: вернуться к своей агрессии, гневу и высказать их напрямую “пустому креслу” родителя. Делая так — конечно, прошедшая ситуация такова, какова она есть, ее невозможно изменить, — мы изменяем представление человека о том, каков он и что возможно для него сейчас. Можно злиться, потолок не обвалится. Я терапевт и не отказываюсь от клиентов — “не стойте у меня под дверями”. Огромный риск для психики — возвращать то, что было отсечено. — 170 —
|