* Перевод В. Набокова. — Прим. пер. -74- ГЛАВА 3. ПАТОЛОГИЯ В КОММУНИКАЦИ! почему мы... Я нс хочу, что мы надменны по отношению к людям (157, р. 20—21). Неудивительно, что такой вид коммуникации типичен для всех, кто обращается за помощью или оказался в ситуации, когда чувствует себя обязанным что-то говорить, но в то же время хочет избежать обязательств, присущих всем коммуникациям. С коммуникационной точки зрения, следовательно, нет существенной разницы между поведением так называемого нормального человека, оказавшегося в руках интервьюера в ходе эксперимента, и так называемого психически нездорового человека, решающего такую же дилемму: или уйти, или не общаться, но по каким-то своим причинам несклонного поступать таким образом. В любом случае результат будет похож на бред, за исключением беседы с психически больным пациентом, поскольку интервьюер, если он -- психоаналитик, попытается истолковать все в понятиях бессознательных проявлений, а для пациента эти коммуникации — хорошее средство доставить собеседнику удовольствие с помощью искусного приема: «сказав что-то, ничего не сказать». Следовательно, анализ в понятиях «когнитивная недостаточность» или «иррациональность» игнорирует учет контекста при оценке такой коммуникации*. 3.234. Симптом как коммуникация. Наконец, существует четвертый вариант, который пассажир Л может использовать, чтобы защититься от болтливости В: он может В этом отношении читателю предлагается коммуникационный анализ психоаналитического понятия «трансфера», который может быть рассмотрен как единственно возможный отпет на самую необычную ситуацию. Смотрите работу Джексон (Jackson) и Хэйли (Haley) (76), которая также обсуждается в 7.5, во втором примере. Позвольте нам еще раз указать па гот факт, что в конце клинического бихевиорального спектра «сумасшедшая» коммуникация (поведение) — вовсе не обязательное проявление больного ума, но, быть может, единственно возможная реакция на абсурдный контекст коммуникации. -75- — 54 —
|