|
А мама была. Иногда хочется, чтобы ее вообще не было. Хотя тогда, в детстве, я понимаю: хорошо, что все же была. Однажды она забывает забрать меня на Новый год с пятидневки. Мне всего пять лет, а я справляю Новый год со своей воспитательницей, как будто у меня нет мамы. Но она у меня есть. Просто не пришла за мной... А.Б. пытается устроить свою жизнь, временами упо-енно играет в «хорошую мамочку», а меня заставляет играть в «хорошую девочку». Я должна говорить «спасибо» на нескольких языках, которых не знаю, танцевать, читать стихи. А главное, на вопрос матери, сидящей в кругу своих подруг и дымящей мне прямо в лицо: «Людочка, твоя мама курит?», я должна убежденно врать под их ехидными взглядами: «Нет. Моя мама не курит». Я ненавидела ее вранье, ненавидела всю эту показуху. Но я врала: мне было совсем мало лет, и я всегда знала, что могу получить от нее затрещину, если не буду играть по ее правилам. В моем мире появляются отчим и сводная сестра. Я радуюсь. Наконец-то у меня есть настоящая семья. Это родные люди, и я буду их любить. Все свое время А. Б. тратит на то, чтобы завоевать хорошее расположение своей новой дочери. А меня отправляют в лагеря, мое место всегда в другой комнате. Но несмотря на это, у меня теперь дом и вполне настоящая семья. Когда я становлюсь подростком, А. Б. вдруг уходит. Она собирает вещи, упаковывает люстру и ковры, пряча глаза, лопочет: «Так надо. Когда ты вырастешь — ты все поймешь. Так надо». И уходит. Оставляя меня этим людям. То, что они не родные мне, я уже хорошо понимаю. Я люблю их. Как могу, конечно. Но то, что начинается 70 после ее ухода... Они выселяют меня в гостиную, где отчим допоздна смотрит телевизор... А я— в десятом классе и сплю всего несколько часов в сутки. Отчим пьет, угрожает мне пистолетом, пытается избивать. Я терплю... Сражаюсь, но терплю. Ужас в том, что он мне дорог. Почему не ухожу? Я не знаю куда. Я не знаю, что надо делать, когда тебе пятнадцать, когда собственная мать ушла от тебя, а отчим постоянно угрожает... Долго все это выдерживать, находясь в здравом уме, довольно трудно, и я ухожу к друзьям. Живу в разных местах. Вот такое детство... Есть что вспомнить. Я слушаю все это. Плачу вместе с ней, переживаю, злюсь На ее мать. Но сама Люда никогда не произносит этого 71 слова — «мама». Она называет ее по имени и отчеству. Всегда. Ни разу не сбилась. Злится на нее много, но, сколько бы ни злилась, ни простить, ни забыть всего этого не может. Я очень хорошо это понимаю. — 49 —
|