Непридуманные истории. Из жизни психологов и их клиентов (Шуварикова Е.В.)

— Это не помогает. Никому. Вы не можете отвечать за все, что случается или происходит. Вы не Господь Бог. К тому же тот, у которого вы забираете всю его ответственность, становится инфантильным, неспособным к принятию собственных решений, личной ответственности. — Я.

Он был не согласен... тогда. Но через пару дней он сказал при всей группе: «Ирина, вы были правы насчет ответственности. Не стоит ее всю брать на себя. Я это понял вчера». Это было так неожиданно. Что-то в нем начинало меняться, что-то в нем явно мыслилось, варилось. И чувства, о которых он говорил, не скрывал — то скуки, то раздражения, то грусти, — жили в нем глубоко и даже, будучи названными, не проживались, не показывались почти.

И вот случилось. Он доверил мне и группе эту историю. О своем сыне, о своем страхе, о боли и беспомощности. Не плакал... почти. Стоящие в глазах слезы — это все, что он мог тогда. И это было много. Тот ужас, непрожитый в те летние дни, вырывался из него сейчас, заставляя цепенеть всю группу.

В тот момент, когда все это случилось с его семьей, он не мог позволить себе поддаться страху и ощутить до конца свою беспомощность перед тем, что юристы называют «неодолимой силой». Позволить себе рыдать, чувствовать боль в своем отяжелевшем от горя сердце — он тоже не мог тогда. Он должен был действовать, он — мужчина. И теперь в замершей группе висели непрожитый

страх и беспомощность, затопив душу каждого, у кого были

дети.

Возможно, теперь станет немного легче. Потому что сейчас тебе удалось хоть чуть-чуть прожить из непрожи-того тогда. Но правда и в том, что невозможно перестать бояться за своих детей. До конца невозможно. Мы всегда будем бояться за них, сколько бы лет им ни было. — Я.
Это грустно. Очень грустно. А я так надеялся на розовую пилюлю... — Он.

На этом мы закончили. Группа немедленно откликнулась своими страхами, слезами и болью. За него, за себя, за своих детей. А я все думала про него и мужчин вообще: большие, сильные, ответственные, но такие ранимые, слабые, беспомощные и страдающие. Они не могут позволить себе сильные чувства, потому что должны действовать. Как грустно, что из-за этой невозможности вся боль и весь страх остаются внутри, живут в душе годами, мешают жить, радоваться жизни, надрывают сердце. Как хорошо, когда хотя бы некоторые из мужчин позволяют себе прожить эти сильные чувства вместе с психологом, ведь зачастую просто больше не с кем. Есть риск, что никто не поймет. Потому как «настоящий мужчина — это...» и далее по списку. К сожалению, в этом списке нет ничего о том, как можно плакать, когда грустно, рыдать, когда больно, бояться, когда страшно. Именно поэтому «настоящие мужчины» к сорока годам часто имеют изношенное болью сердце и не доживают до пятидесяти. Это так грустно.

— 45 —