Лицом к подсознанию

Я уже «проанализировала» ее проблему: она ненави­дит школу и предпочитает совсем туда не ходить. «Опоз­дания, — педантичным тоном разъясняла я Берни, — это неосознанный протест Энн против школы». Итак, я при­няла решение больше не доводить ее до слез. Каждое утро, то и дело глядя на кухонные часы, я нежным тоном звала: «Дорогая, осталось всего полчаса... двадцать минут на сбо­ры (голос уже не такой бархатный)... десять минут, ты ведь уже почти готова, дорогая? (с трудом контролируя эмо­ции)... ПЯТЬ МИНУТ! (крик). Потом я вихрем врывалась в комнату, стремительно засовывала ее в одежду, вулкани­чески изливая на нее всю свою накопленную ярость. Иногда ей приходилось догонять автобус босиком, с туф­лями в руках (в слезах); если она пропускала его, я подво­зила ее на машине, бушуя всю дорогу, и она приходила на урок вовремя (заплаканная).

Как-то утром, впихнув Энн в автобус в последнюю ми­нуту благодаря чистому усилию воли, я, как обычно, пре­бывала в сильном расстройстве из-за ее слез. В который раз я начала рассказывать Берни о своих чувствах. С этого фланга мне никогда не удавалось получить поддержку: «К чему раздувать столько шума?»

• Она должна научиться приходить в школу вовремя.
• Зачем? Какая тебе разница?

После чего я заводила пафосную проповедь о родитель­ском долге, о необходимости готовить детей к реальным жизненным требованиям и т.п., Берни в ответ лишь раздра­женно пожимал плечами. Несмотря на подобный недоста­ток понимания, который я получала в прошлые разы, этим тяжелым угром я почувствовала потребность разрядиться. Я начала перечислять все, чем расстроена: как невыноси­мы эти вечные утренние слезы, какие беспомощность и от­чаяние охватывают меня, неспособную справиться с этой проблемой.

• У этого ребенка напрочь отсутствует хоть какое-то чувство времени, — заводилась я все больше и больше. — Она всегда была такой. Это сущая пытка куда-то с ней со­бираться, она вечно так копается, и нам всем в результате приходится ее ждать. Что с ней такое, ума не приложу?!
• Не понимаю, в чем проблема, — отвечал Берни с раз­дражающим спокойствием. — Ты беспокоишься об опоз­даниях Энн или хочешь изменить ее характер?

Я онемела от неожиданности. В первый раз за все время я услышала саму себя. Нет, конечно же, я не хотела менять ее характер. Она была очаровательным спокойным ребен­ком, и это легкомыслие в отношении времени было частью добродушной, безмятежной натуры, благодаря которой с ней так легко было уживаться под одной крышей (за ис­ключением этих наших каждодневных перебранок, кото­рые уже начинали вносить в нашу жизнь некоторые при­знаки напряжения).