|
Могут ли терапевты успешно влиять на поведение или не могут, у них небольшой выбор того, что требовать. Если они хотят сказать, что они не могут сделать 125 Краткосрочная мультимодальная психотерапия «так» или могут сделать «не так» как раз в тех областях, которые наиболее значимы для человека, и, следовательно, они не несут никакой ответственности за поведение своих клиентов, стоит спросить, какое у них есть право заниматься этим делом (с. 14-15). Карасу, как многие теоретики, упустил тот факт, что большинство эмоциональных страданий не проистекают исключительно из конфликтов; они могут быть результатом дефицита и неправильной информации (см. главу 1). Когда пробелы и пропуски выливаются в низкоадаптивные модели поведения, никакое количество инсайта не исправит ситуацию - это требует системы тренировок, где терапевт служит тренером, образцом и учителем. Основным предметом разногласий является решение о том, когда те или иные методы вероятно полезны, а когда вредны. С кем и в каких обстоятельствах целесообразно быть активным и директивным, а кому нежелательно давать советы или указывать? Никогда не проводить активного вмешательства, потому что «в тот момент, когда терапевт оказывает давление, он или она нарушает интрапсихический баланс конфликтов пациента» (Karasu, 1992, с. 212) - вот явная причина, по которой снижается прием в институтах аналитической подготовки и которая ведет к продвижению краткосрочной психодинамической терапии. Как утверждают Мессер и Уоррен (Messer and Warren, 1995) в их академичном описании предмета, большинство форм краткосрочной терапии требует более активной позиции от терапевта, чем долгосрочная психоаналитическая терапия, для того, чтобы направить терапию в сферу динамического фокуса. [Это может включать] прямое противостояние защитным механизмам пациентов, требующее неприкрытого проявления терапевтического влияния и напористости (с. 46). 126 Глава 8. Активность и интуиция Меня раздражает, когда терапевты используют философию «всегда-никогда» вместо того, чтобы определять, когда вести себя определенным образом с отдельными индивидами, а когда нет. Как я уже рассказывал в моей работе о том, как «быть истинным хамелеоном» (Lazarus, 1993), я консультировал 42-летнего биржевого маклера касательно выбора работы, конфликтов с женой и ощущения ненадежности своего положения. Любое активное вмешательство - например, попытки когнитивного переструктурирования, предложение ролевых игр или варианты домашнего задания - натыкалось на выражение замешательства на лице и на отсутствие энтузиазма. Даже экспрессивная рефлексия, кажется, вызывала у клиента ощущение нетерпеливого ожидания. Это навело меня на мысль о том, что он просто хочет, чтобы его выслушали. Поэтому я слушал его рассказы о неприятностях, периодически кивал головой, заставлял себя воздерживаться от любых наблюдений, размышлений, советов и предложений. Я был заинтригован, когда он сказал, насколько был полезен предыдущий сеанс, на котором я в сущности ничего не сказал. «Вы действительно помогли мне разложить все по полочкам. Я решил, что самое лучшее, что можно сделать, когда моя жена критикует меня, это не давать отпор, а извиниться, если я считаю, что она права или просто попросить привести подтверждения ее словам, когда я думаю, что она не права». Он также принял свои собственные решения по другим проблемам. Должны ли мы прийти к выводу, что со всеми клиентами нужно обращаться таким образом и что следует воздерживаться от активного вмешательства и пересечения границ? Едва ли! Почему, несмотря на то, что первое, что мы учим в базовом курсе психологии, это положение об уникальности каждого человека, когда дело доходит до практики определенных психотерапевтов, то создается впечатление, что мы все одинаковые? — 69 —
|